Телохранители и воины оттеснили Русса, закрыли собой его от неприятеля, он отъехал за порядки войск. Глупо было бы ему сражаться в передовых рядах; дело военачальника — руководить боем.

А впереди шла жестокая, кровавая мужская работа. Звуки боя слились в один непрерывный ужасающий гул, в котором различались удары металла, ржание лошадей, крики людей. Там проверялось на деле, у кого крепче нервы, лучше выучка, сильнее братство, смелость и решительность.

Русс подъехал к метательным орудиям, поднялся на построенное для них крепостное сооружение. Отсюда хорошо была видна битва. Он понаблюдал, как действовали воины, поражавшие врага каменными ядрами. Теперь они направляли свои удары против отрядов, которые находились в запасе. Вынужденные придвинуться к передовым отрядам, они оказались в зоне обстрела и несли большие потери, не в состоянии найти какую-либо защиту.

Русс указал на группу воинов, во главе которых находились изящно одетые всадники: наверняка конунги племен! В них полетел град камней. Некоторые были сбиты с коней, другие поспешно разъехались в разные стороны. А орудия били и били по скоплениям вражеских войск, нанося невосполнимые потери.

Солнце перевалило за полдень, а ожесточенное сражение не только не утихало, а, наоборот, набирало все большую силу. Обе стороны напрягали последние усилия, чтобы сокрушить противника.

Ряды славянского войска сменялись через короткое время, давая отдохнуть усталым воинам. Германцев выручала солидарность кровных родственников, построенных клиньями. Однако Русс видел, как его воины все глубже и глубже вгрызались в массу вражеского войска, все больше и больше теснили его то в одном, то в другом месте. И когда германцы стали медленно отступать и Русс уже собирался торжествовать победу, из недалеко стоящего обоза кинулись к воинам женщины с мечами, секирами и пиками. Они со страшным яростным криком набросились на своих мужчин, обвиняя их в трусости; смешавшись со сражавшимися, женщины нападали на славян, бились, как неистовые валькирии.

Появление женщин на некоторое время смутило славян. К тому же напор германцев, подстегиваемых криками женщин, неизмеримо вырос, и они двинулись вперед. Особенно сильный удар они нанесли по центру. Славяне стали отступать.

Дело приобретало опасный оборот. Тогда Русс снял большие силы со своего левого крыла и направил в центр. Враг был остановлен. Однако перемещение войск заметил германский полководец. Против ослабленного левого крыла славян он бросил большие силы конницы. Она быстро набрала скорость и мощным потоком понеслась на тонкий строй пешцев. Славяне, видя перед собой столь многочисленного противника, стали разбегаться в разные стороны. Левый фланг рухнул. Германцы торжествовали победу.

Но тут всадники влетели в заранее подготовленную яму с заостренными столбами. На то, что произошло далее, страшно было смотреть. Кони ломали себе ноги, распарывали брюха, всадники перелетали через головы лошадей и, оглушенные падением, с трудом поднимались и брели обратно; но на них налетали все новые и новые волны конников, которые не были в силах остановиться; получилось месиво тел — людских и конских. Лучшая часть германской конницы за короткое время погибла самым бесславным образом.

Пользуясь сумятицей, Русс подтянул силы и восстановил свое левое крыло. Несмотря на неудачу, враг продолжал яростно сопротивляться. Битва достигла верха ожесточения. Любая случайность могла склонить победу в ту или в другую сторону.

И тут Русс заметил, что несколько богато одетых всадников соединились в группу и, судя по жестам, что-то горячо стали обсуждать. Наверняка тут были ведущие военачальники, может быть даже конунги. Метательные орудия в это время бездействовали, потому что израсходовали запас каменных ядер, противник это заметил и вел себя смело и безнаказанно. Но оставался небольшой запас снарядов. Русс подозвал к себе командира отряда:

— Видишь этих людей?

— Да, великий князь.

— Залпом из всех орудий поразить! Немедленно!

— Будет исполнено, князь!

Воины засуетились, исполняя приказ своего командира. Русс наблюдал за военачальниками противника. Те продолжали совещаться, не подозревая о нависшей угрозе.

Орудия были заряжены, воины стали с деревянными молотами на изготовку. Командир отряда взглянул на Русса. Тот кивнул головой. Последовала команда, град каменных ядер устремился к цели.

Били десятки орудий одновременно. Камни с ноющим звуком обрушились на небольшую группу людей. Русс видел, как попадали всадники и кони, как спасшиеся от налета несколько человек разбежались в разные стороны, по полю метались лошади.

Гибель военачальников какими-то неведомыми путями быстро распространяется среди войска и, как правило, сеет панику и смятение среди воинов. Так случилось и на этот раз. Сначала в центре, а потом и на обоих крыльях германцы стали отступать, а потом бросились врассыпную…

Преследование противника продолжалось до темноты, а потом над полем боя начался пир победителей. Три дня воины снимали с себя страшную нагрузку боя безмерным употреблением вина и пива, обильной едой, громкими разговорами, песнями и плясками.

На четвертый день войска выдвинулись к крепости Мариенбург. Стены и башни в ней были выложены из бревен, стояли на валу, перед ними был выкопан широкий ров. По стенам, прикрываемые заборалами, прохаживались защитники. Заборалы (позже — каменные зубцы с бойницами, когда стали возводиться кирпичные стены и башни) надежно прикрывали их от стрел и дротиков, тогда как штурмующие должны были идти открытыми.

Когда город был обложен со всех сторон, Русс приказал поставить метательные орудия и начал обстрел заборал. Камни, посланные с огромной скоростью, крошили деревянные доски, калечили воинов, стоявших за ними, заставляли оставшихся в живых уходить со стены. Через два дня обстрела наверху стен не осталось ни одного защитника, они все попрятались в укромные места.

И тогда Русс бросил войска на приступ. Воины по лестницам стали взбираться на стены, их поддерживали отряды стрелков, поражавших врагов; лишенные заборалов, они представляли собой прекрасные мишени для поражения.

До обеда шли ожесточенные сражения по всей линии стен, а затем то в одном, то в другом месте штурмующие стали прорываться в город и завязывать бои на улицах. К вечеру город был взят.

Другие крепости оказались более слабыми по оборонительным сооружениям и с малочисленными защитниками; некоторые из них сдались на милость победителя.

На третий месяц наступления войска вышли к широкой, полноводной реке. Русс сошел с коня и встал на колени; ему последовали остальные воины.

— Лаба! — молитвенно произнес Русс. — Когда-то на ее берегах проживали наши предки, но потом были оттеснены германцами. Теперь мы вновь вернулись на свои родные берега! Пусть так и будет: с этой стороны река будет называться Лабой, а с германской — Эльбой!

— Римляне называют ее Альбисом, — подсказал Евона.

— Альбис, так Альбис, — беспечно проговорил Русс. — А для нас она — матушка-Лаба, кормилица наша. В ней столько рыбы, а в лесах вокруг нее столько зверя, что славяне не будут терпеть нужды.