Однако потери наступление не остановили. Опьянённая кровью и истеричными возгласами проповедников толпа продолжала идти по телам, которые бойцы второго отряда крестоносцев стали швырять в ров вместе с фашинами и деревянными настилами. Связки хвороста и мертвецы гатили ров и поначалу всплывали на воде, но следом полетели мешки с землёй, и груза становилось всё больше. Поэтому тела и хворост стали тонуть, и вскоре воины Конрада Третьего смогли перебраться через преграду. Но вторую колонну ждала та же участь, что и первую. Снова язычники дали дружный залп, и вой тысяч людей взлетел к небесам настолько громко, что даже король услышал его и содрогнулся. Он перекрестился и посмотрел на стоящего неподалеку Вибальда Корвейского.

– Всё это во славу Господа, – заметив взгляд короля, спокойно бросил аббат. – Так нужно для торжества истинной веры.

«Да, так нужно», – мысленно согласился с Вибальдом король, который вспомнил собор в Шпейере и свою клятву, продолжив наблюдать за ходом сражения.

Третья колонна из никчёмных людишек, жизни которых не представляли для Конрада никакой ценности, потому что им на смену из Европы очень скоро должна прибыть новая партия точно таких же нищебродов, продолжила атаку на славянский укрепрайон. По трупам передовых воинов живая волна смогла пересечь ров, и появились осадные лестницы, которые взметнулись вверх, а затем стали опускаться на валы. И тут опять венеды дали залп из стреломётов и катапульт, и снова в крестоносцев полетели стрелы, к которым добавились дротики, камни и кипящая смола. После этого третья колонна подалась назад, ибо слишком велики оказались её потери. Однако позади неё была четвёртая, которая рвалась в бой. А помимо того король бросил в мясорубку отряды наёмников и всё же профессиональных пехотинцев, которые имели доспехи и специальным указом папы римского разрешённые для боя против язычников арбалеты. Эта превосходная пехота подпёрла тылы оборвышей и дала ей новый посыл для наступления. И орда обожжённых, грязных, израненных и обессилевших людей, лишённых возможности отступить, снова пошла на штурм.

Яростные крики и неразборчивые вопли продолжали взлетать к небесам. Славяне били захватчиков, уничтожая их толпами. Потоки смолы, копья, стрелы и арбалетные болты обрушивались на них. Катапульты и стреломёты били уже вразнобой. Схватка достигла небывалого накала, и остатки четвёртой колонны из германских оборванцев, идя сквозь смерть и грудью пробивая дорогу профессиональным псам войны, всё же смогли взобраться на валы Береговых Морин.

Язычники, которые тоже несли потери, стояли твёрдо и в конце концов всё же уничтожили собранный со всей империи сброд. Но за воинством нищих последовали фламандские и фрисландские наёмники, швабские мечники, копьеносцы из Тюрингии, секироносцы из Нордгау и Баварии, метатели дротиков из Вестфалии и Ангрии, арбалетчики из Лорейна и франконская тяжёлая пехота. Это были превосходные воины, которые знали, что они обязаны уничтожить вражеские метательные машины, разгромить славян и захватить важный населённый пункт. Но венеды были готовы к тому, что враги могут прорваться в поселение, и за первым валом выстроили второй, где к отступившим воинам князя Никлота присоединились отряды поморян.

Германцы ничего подобного не ожидали. Однако отступать было нельзя, ибо тогда выходило, что все огромные потери были понесены зря, и руководившие наступлением пехоты военачальники всё время докладывали Конраду, что Береговые Морины вот-вот падут, но для этого требуются подкрепления. И король конечно же бросал в бой всё новые и новые отряды, которые продолжали штурм, упрямо лезли на второй вал и погибали.

Так навязанная крестоносцам битва, подобно мясорубке, кромсала и дробила всё подряд: кости и мясо, жилы и внутренности, руки и ноги, головы и хребты. Час проходил за часом, и солнце стало клониться к закату, а бойня в Береговых Моринах всё продолжала перемалывать людей и отправлять человеческие души в иные миры. Резервные пехотные отряды под рукой короля практически закончились, а его лагерь наполнился множеством раненых. Однако Конрад продолжал верить, что победа не за горами и нужен ещё один решительный натиск. И, обратив внимание на то, что вражеские метательные орудия уже почти не стреляют, решил бросить на чашу весов своих рыцарей, которые должны были пойти в бой в пешем порядке.

Надо сказать, что рыцари у короля, как и лёгкая трёхтысячная кавалерия резерва, были отменные: шесть тысяч превосходных воинов, не считая обслуги и оруженосцев, которые были разбиты на отряды по пятьсот человек в каждом. В прошлом году он собирал этих воинов для похода в Италию и Рим. Однако воля Господа толкнула их повелителя на север, они последовали за ним и теперь надеялись, что им дадут возможность проявить геройство и показать своё мастерство. Рыцари горели жаждой битвы, и в течение дня несколько раз посылали к Конраду своих командиров, прося послать их в сражение. Они ждали этого и наконец дождались. Король дал отмашку, и четыре отряда, две тысячи рыцарей, пришли в движение.

Укорачивались ремни на щитах и надевались доспехи. Голову каждого рыцаря стал плотно облегать войлочный подшлемник, а поверх него водружался шлем. Верные мечи, секиры, шестопёры, кинжалы и палицы были готовы кромсать и вспарывать тела врагов, и когда отряды выстроились, вновь запели трубы. Протяжный звук прокатился над полем битвы, и отряды элитных бойцов Священной Римской империи пошли вперёд. Они двигались ровными колоннами, плечом к плечу, щит к щиту. И король, который решил посмотреть на ход сражения вблизи, вместе с близкими людьми и телохранителями на коне последовал за ними.

Рыцари шли по дороге, и под их шагами вздрагивала земля. Стройные стальные колонны казались несокрушимыми монолитами и должны были внушить врагам трепет. Однако вскоре эта чёткость была нарушена. Перед рыцарями оказались горы трупов, над которыми уже кружили несметные полчища ворон и стервятников. Ровной дороги дальше не было, и отряды аристократов поползли к валам вразброд, десятками и сотнями. Конь короля заартачился. Мощный брабантский жеребец, который не раз участвовал в турнирах, раздувал ноздри, которые улавливали запах крови, и пятился назад. Лошади свитских и охранников Конрада тоже остановились, и король приказал спешиться.

Подобно своим верным рыцарям Конрад Гогенштауфен ступал по телам мёртвых людей и слышал вокруг себя стоны умирающих. Вокруг него витала смесь из сотен неприятных запахов, и опытный воин понимал, чем наполнен воздух – дерьмом и кровью, сырым мясом и трупным ядом. Вдыхать всё это король не любил. Но он с юности участвовал в боях и потому упрямо шёл вперёд. Незаметно пересёк ров, который был прикрыт трупами, добрался до первого оборонительного вала и по шаткой хлипкой лестнице взобрался наверх.

Повелитель германцев оказался на возвышении. Его взгляд пробежался по Береговым Моринам, и он схватился за голову. Между первым и вторым валом, за которым венеды прятали свои катапульты и стреломёты, было три копейных броска, и на этом пространстве полегла добрая четверть его армии. Тысячи мёртвых тел устилали намокшую от крови землю, и несмотря на то, что его воины всё же смогли зацепиться за следующую позицию противника, король понимал, что размен потерь был один к десяти, и это в лучшем случае, не в его пользу.