crablouse with his bagge and baggage,

Or like th’ abortive issue of a fizle,

Or like the bagge-pudding of a plowmans whistle,

Or like the foure square circle of a ring,

Or like the singing of hey downe a ding,

Even such is man, who, breathles without doubt,

Spake to smal purpose when his tongue was out.

Like to the greene fresh fading withered rose,

Or like to rime or verse that runs in prose,

Or like the humbles of a tinder-box,

Or like a man that’s sound, yet hath the poxe,

Or like a hobnaile coyn’d in single pence,

Or like the present preterperfect tense,

Even such is man, who dy’d and then did laffe

To see such strange lines writ on ‘s Epitaph.

Ричард Корбет (1582–1635)

Эпитафия доктору Донну, настоятелю собора Святого Павла

Кто надпись пожелает начертать,

Во всем тебе подобным должен стать;

Лишь тот напишет точно о тебе,

Кто подражал во всем твоей судьбе.

Он должен быть и милостив и строг,

Чтоб волокитам преподать урок;

Он должен досконально знать закон,

Чтоб справедливо суд был совершен;

Он должен быть ученый богослов,

В суждениях изряден, а не нов;

Глупцом, невеждой быть ему не след,

Он должен бы объехать целый свет,

Быть дружным с тем, кто знатен и богат,

Как новый Август или Меценат.

Болеть он должен, должен в гроб сойти —

Ведь сходства без того не обрести.

Твой воспеватель должен быть вполне

Умершим! Но оставь сей жребий мне.

Перевод А. Серебренникова

Небылица

Как грохот слов, что вовсе не слышны,

Как рак, одетый в логики штаны,

Как инеем убранный алый кот,

Как с туфлей вместо шляпы идиот,

Как тень от солнца в полуночный час,

Как дума, что не думалась ни раз, —

Таков тот муж, что начал жить на свете,

Когда в гробу его истлели дети.

Как огненный оселок кочана,

Как вши лобковой тяжки бремена,

Как мертвое потомство пердежа,

Как пироги пастушьего гужа,

Как безупречный в круглоте квадрат,

Как «динь-динь-динь», пропетое сто крат, —

Таков тот муж, что, высунув язык,

Мысль высказал, где разум невелик.

Как изумрудный цвет увядшей розы,

Как вирши, неразличные от прозы,

Как требуха зажженных очагов,

Как зачумленный, что всегда здоров,

Как гвоздь сапожный, крепко вбитый в темя,

Как предпрошедше-будущее время, —

Таков тот муж, что из могилы встал

И эту чушь на камне прочитал.

Перевод А. Серебренникова

Wiliam Basse (ок. 1583 — ок. 1653)

Angler’s Song

As inward love breeds outward talk,

The Hound some praise, and some the Hawk

Some, better pleas’d with private sport,

Use Tennis; some a Mistress court:

But these delights I neither wish,

Nor envy, while I freely fish.

Who hunts, doth oft in danger ride;

Who hawks, lures oft both far & wide;

Who uses games, may often prove

A loser; but who falls in love,

Is fettered in fond Cupid’s snare:

My Angle breeds me no such care.

Of Recreation there is none

So free as fishing is alone;

All other pastimes do no less

Than mind and body both possess;

My hand alone my work can do.

So I can fish and study too.

I care not, I, to fish in seas.

Fresh rivers best my mind do please.

Whose sweet calm course I contemplate.

And seek in life to imitate;

In civil bounds I fain would keep

And for my past offenses weep.

And when the timorous Trout I wait

To take, and he devours my bait.

How poor a thing, sometimes I find,

Will captivate a greedy mind;

And when none bite, I praise the wise

Whom vain allurements ne’er surprise.

But yet, though while I fish I fast,

I make good fortune my repast;

And thereunto my friend invite,

In whom I more than that delight:

Who is more welcome to my dish.

Then to my Angle was my fish.

As well content no prize to take,

As use of taken prize to make;

For so our Lord was pleased, when

He Fishers made Fishers of men;

Where (which is in no other game)

A man may fish and praise his name.

The first men that our Saviour dear

Did choose to wait upon him here,

Blest Fishers were; and fish the last

Food was, that he on earth did taste:

I therefore strive to follow those

Whom he to follow him hath chose.

Уильям Басс (ок. 1583 — ок. 1653)

Песня рыболова

Кто тайной страстию горит,

О ней открыто говорит:

Охота с гончей или с птицей,

Игра с мячом — или с девицей…

Но мне не надо тех услад —

Я только лишь рыбачить рад.

Охотник гибель вдруг найдет,

А сокол в дебри заведет,

Играешь — будешь разорен,

Влюбился — шустрый Купидон

Тебя легко заманит в сети…

Рыбак — счастливей всех на свете!

Нет, не уступит ничему

Сидеть рыбачить одному;

По мне, любой другой досуг —

Неволя головы и рук;