Ванесса Мерфи, охотница за парнем, которому она не нужна.

Ванесса Мерфи, проникшаяся чувствами к парню, у которого чувства к другой.

Ванесса Мерфи, набитая дура.

За окном сигналит Исайя.

На часах почти девять вечера, валит снег, и холодный ветер кусает кожу, едва только я открываю наружную дверь. В такую погоду разумно было бы надеть джинсы-бэгги и свитер с высоким горлом, но я считаю должным продолжать носить то, что хочу. Вот почему на мне моя любимая мини-юбка и в пару к ней бюстье. Я так хочу, и никакие одноклассники – даже если им это очень не нравится – меня не остановят. Правда, на ногах у меня старые кеды – надо же в чем-то пройти по снегу.

– Так ты собираешься на вечеринку, – раздается бесстрастный голос у меня за спиной.

Оглядываюсь – возле лестницы стоит папа. После вчерашнего вечера я вижу его в первый раз, потому что весь день мы старательно избегали друг друга. Вернувшись из торгового центра, я закрылась в своей комнате и выскользнула лишь однажды – принять душ и перекусить на скорую руку. Информацию о ситуации в доме мне передавала Кеннеди, но даже у нее обнаружились планы на воскресенье, и в решающий момент предупредить меня оказалось некому.

Я молча пожимаю плечами, и в напряженной тишине мы молча смотрим друг на друга через холл. В таком наряде, кроме как на вечеринку, пойти больше некуда.

– Да. И, возможно, останусь на ночь у Чайны, так что домой вернусь только завтра. – Сама не знаю, зачем я сообщаю ему это все.

Отец засовывает руки в карманы джинсов и упирается взглядом в пол. Губы шевелятся, как будто он подыскивает правильные слова, как будто заржавевшие шестеренки у него в голове медленно сдвигаются с места после долгой неподвижности.

– Тебе нужно надеть куртку. На улице пять градусов ниже нуля.

– Ты говоришь, что я должна надеть куртку?

– Наверно, да. – Он поднимает голову, чешет висок и снова умолкает на несколько долгих секунд, прежде чем выдать следующее: – Я сейчас принесу. Тебе какую?

Потрясенная, я отвечаю не сразу. Смотрю на отца и недоуменно моргаю. Он говорит мне надеть куртку, потому что на улице холодно? С чего бы это? Ну что ж, это уже что-то, а что-то лучше, чем ничего.

– Ну… черную, – выдавливаю я наконец и даже не поднимаю голову. – Она должна быть на моем этаже.

Он кивает, поворачивается и уходит наверх.

Я смотрю через лужайку на машину Исайи – мотор работает вхолостую, свет фар рассекает белую улицу. Чайна опускает стекло и машет мне рукой, призывая поторопиться, а я в ответ поднимаю два пальца, показывая, что буду через две минуты.

Вообще-то куртка мне не больно и нужна, но этот момент слишком редок, чтобы его игнорировать. Едва ли не впервые отец говорит мне, что нужно делать. Только поэтому я жду у двери его возвращения, и вот он спускается – с моей любимой кожаной курткой в руке. Подходит, останавливается в шаге от меня и протягивает куртку. Его пальцы касаются моих.

– Вот, держи. – Никто из нас не улыбается. Все в новинку. Все непривычно. – Иди, Ванесса. Веселись.

Беру куртку, выхожу на крыльцо, а отец закрывает за мной дверь. Куртку я не надеваю, просто несу в руке. Пересекаю в кедах лужайку и ныряю на заднее сиденье. Печка работает вовсю, музыка гремит, и мне в нос бьет сладковатый аромат парфюма.

– Ты почему задержалась? – спрашивает Чайна, глядя на меня из-за подголовника кресла. Волосы у нее уложены с начесом на макушке, в ушах огромные круглые сережки. Не забыта и купленная сегодня блузка.

– Папа хотел, чтобы я надела куртку, – отвечаю я и сама не понимаю, действительно ли произошло то, что произошло. Мне так долго хотелось, чтобы отец хоть как-то показал, что я небезразлична ему, что он заботится обо мне, но я не представляла, как оно будет, если действительно случится. Это так необычно.

Удивлена даже Чайна.

– Неужели?

– Как будто ты ее наденешь, – подначивает меня Исайя. Ловлю его взгляд в зеркале заднего вида, и он, как обычно, дурашливо ухмыляется. Поездка с Исайей и Чайной то же самое, что прогулка с родственниками, а это значит, что у них есть право дразнить меня.

– А вот смотрите. – Я надеваю куртку и плотно обтягиваю ее на себе.

Исайя везет нас к дому Мэдди. В салоне вовсю грохочет музыка, на ее фоне голоса звучат бессмысленным щебетом, и в этой знакомой атмосфере я мгновенно расслабляюсь и забываю обо всех проблемах. У Исайи сегодня своя вечеринка, где, наверно, все будет по-взрослому круто, но поскольку он не пьет, то заедет потом за нами. Вскоре я уже ловлю себя на том, что не думаю ни о Харрисоне, ни о Кае – мне просто не до них. По пути мы останавливаемся у магазина – Исайя покупает нам дешевой выпивки – и уже через несколько минут подкатываем к дому Мэдди в отличном настроении и с бутылками крепкого сидра в руках.

– Помните, ни в коем случае ни к кому в машину не садитесь, даже если вас уверяют, что они трезвые. Я подберу вас, когда буду возвращаться, – инструктирует нас Исайя и дополняет наставление строгим взглядом. Вылезая из машины, мы посылаем ему по поцелуйчику, которые он, не зная правил, даже не ловит.

Мы с Чайной бредем к дому. К вечеру поднялся ветерок, отчего кажется, будто сегодня холоднее, чем в последние дни. Снег похрустывает под ногами. Исайя уезжает, и теперь музыка доносится уже из дома. На крыльце двое парней с сигаретами наблюдают за нами, многозначительно переглядываются, когда мы подходим ближе, и обмениваются ухмылками. Наверняка узнали меня. Похоже, видео запомнится надолго. Я делаю глубокий вдох, прочищаю легкие и медленно, но решительно направляюсь к двери. Чайна идет рядом. Почувствовав мое напряжение и страх, она берет меня под руку и с таким выражением смотрит парням в глаза, что те отворачиваются, и мы проходим мимо. Скорее всего, они сегодня не последние, думаю я.

В дом мы входим вместе. Здесь музыка, звон бутылок, хлопки пивных банок. Градус вечеринки заметно выше, чем неделю назад, и народу определенно больше, так что Мэдди, наверно, права. После всех бурных событий прошлого уик-энда – стычки с «центровыми» и скандала с видео – число желающих не пропустить возможное продолжение драмы изрядно увеличилось. Старшеклассники Уэстервилль-Норт почти в полном составе, но к ним прибавились и некоторые избранные из младших. Все они смеялись над моей бедой. Все презрительно поглядывали на меня в школьных коридорах. Все издевались надо мной в онлайне.

Даже сейчас я ловлю брошенные исподтишка взгляды одноклассников. Они делают вид, что не замечают меня, но я знаю, что замечают. Они наверняка задавались вопросом, приду я или нет, наберусь смелости или нет, и теперь понимают – да, пришла, да, решилась. Потому что Ванесса Мерфи не допустит, чтобы ее ошибки – или выходки Харрисона – испортили ей жизнь. Она пойдет вперед с поднятой головой.

– Ты в порядке? – спрашивает Чайна, сжимая мою руку. Я сдержанно улыбаюсь и киваю. – Выпьем? – Я снова киваю. Сегодня главную роль играет Чайна. Сегодня она меня контролирует, сегодня она меня оберегает. Быть вне зоны комфорта мне непривычно. По-прежнему держась за руки, мы идем через гостиную в кухню. Бутылку сидра Чайна несет под мышкой. В кухне несколько ребят играют в бир-понг[3], и остальным, направляющимся к выставленной на стойке батарее бутылок, приходится аккуратно обходить играющих.