был занят своими делами, что у меня оставалось очень мало времени для дружбы; но с тех пор, как мой друг Джон Сьюард вызвал меня сюда, я узнал столько хороших людей, что теперь я больше, чем когда-либо чувствую свое одиночество, все усиливающееся с годами. Уверяю вас в своей бесконечной преданности, благодарю вас за то, что вы доказали мне существование милых женщин, которые услаждают жизнь, – и жизнь и вера которых служит хорошим примером для детей. Я рад, очень рад, что могу быть вам полезным, так как если ваш муж страдает, то болезнь его, наверное, из области моих знаний. Обещаю вам сделать все, что в моих силах, чтобы он был здоров и мужественен и чтобы ваша жизнь была счастлива. А теперь съешьте что-нибудь. Вы слишком измучены и слишком взволнованы. Джонатану тяжело будет видеть вас такой бледной, вы должны пожалеть его, поэтому вы должны есть и смеяться. Вы все уже сказали мне о Люси, не будем больше говорить об этом, – это слишком грустно. Я переночую в Эксетере, так как хочу обдумать все, что вы говорили, а затем, если позволите, задам вам еще несколько вопросов. Тогда вы и расскажете мне о болезни Джонатана, но не сейчас – сейчас вы должны есть.

После завтрака мы вернулись в гостиную, и он сказал:

– А теперь расскажите все о нем.

Вначале я опасалась, что этот ученый примет меня за дурочку, а Джонатана за сумасшедшего – ведь его дневник такой странный – и я не решалась начинать. Но он был очень любезен, обещал мне помочь, я поверила ему и начала свое повествование.

– Мой рассказ будет очень странным, но вы не должны смеяться ни надо мной, ни над моим мужем. Со вчерашнего дня меня охватило какое-то сомнение.

Вы должны быть серьезны и не считать меня дурочкой из-за того, что я могла поверить некоторым странным вещам.

– О, моя дорогая, – ответил он, – если бы вы только знали, из-за каких странных явлений я здесь, то сами рассмеялись бы. Я научился уважать чужие убеждения, безразлично, какими бы они ни были. У меня широкие взгляды на все, и изменить их может лишь нечто странное, из ряда вон выходящее, вызывающее сомнение в том, безумно оно или здраво.

– Благодарю вас, бесконечно благодарю вас! Вы облегчили мне задачу. Если позволите, я дам вам прочесть одну тетрадь. Она очень длинная, но я переписала ее на пишущей машинке. Это копия дневника Джонатана за границей; там описано все, что с ним произошло. Я не скажу о ней ничего, пока вы сами не прочтете и не сделаете выводы. Затем мы снова встретимся, и вы расскажете, что вы думаете по этому поводу.

– Обещаю, – сказал он, когда я подавала ему тетрадь. – Я зайду, если позволите, завтра утром, пораньше, навестить вас и вашего мужа.

– Джонатан будет дома в половине одиннадцатого, приходите к завтраку и тогда его увидите; вы можете успеть на скорый в 3.34 и будете в Паддингтоне[36] около восьми.

Он взял с собою бумаги и ушел, а я сижу здесь и думаю – думаю сама не знаю о чем.

Иллюстрации для подарочного издания 1916 года.

Художник – Эдгар Альфред Холлоуэй.

«…Но неужели это правда, и такие ужасные вещи могут происходить на самом деле; какой ужас, если этот господин, это чудовище действительно в Лондоне!..»

Письмо Ван Хельсинга к миссис Харкер

25 сентября, 6 часов

Дорогая мадам Мина, я прочел удивительный дневник вашего мужа.

Можете спать спокойно! Как это ни страшно и ни ужасно, но все же это правда! Ручаюсь своей головой! Может быть, другим от этого хуже, но для вас и для него во всем этом нет ничего страшного. Ваш муж очень смелый человек и смею вас уверить – я хорошо знаю людей – что тот, кто может спуститься по стене, как он это проделал, да еще найти в себе мужество вторично проделать то же самое – у того потрясение не может быть продолжительным. Мозг и сердце его здоровы, за это я ручаюсь, даже не исследовав его; а потому будьте спокойны. Мне придется о многом его расспросить.

Я буду рад повидаться с вами, поскольку только что узнал так много нового, что положительно не могу прийти в себя; надеюсь на свидание с вами.

Преданный вам, Авраам Ван Хельсинг

Письмо миссис Харкер к Ван Хельсингу

25 сентября, 6.30 вечера

Милый доктор Ван Хельсинг!

Бесконечно благодарна вам за ваше любезное письмо, столь облегчившее мне душу. Но неужели это правда, и такие ужасные вещи могут происходить на самом деле; какой ужас, если этот господин, это чудовище действительно в Лондоне! Страшно даже подумать об этом! Я только что получила телеграмму от Джонатана: он выезжает сегодня вечером в 6.25 из Лаунсестона и будет здесь в 20.18, так что сегодня вечером я уже не буду волноваться. Поэтому прошу вас прийти к нам завтра к завтраку к восьми часам, если это не слишком рано для вас; если вы торопитесь, то можете уехать в 10.30, тогда вы будете в Паддингтоне в 2.35. Ваш преданный и благодарный друг.

Мина Харкер

Дневник Джонатана Харкера

26 сентября

Я надеялся, что мне больше нечего будет вносить в этот дневник, но ошибся.

Когда я вечером вернулся домой, у Мины был уже приготовлен ужин; после ужина она рассказала о визите Ван Хельсинга, о том, что она дала ему оба дневника и о том, как она за меня беспокоилась. Она показала письмо доктора, в котором он говорил, что все случившееся – правда. Это сразу поставило меня на ноги. Я сомневался в реальности произошедшего, и это меня угнетало. Но теперь, когда я знаю, наверное, я ничего не боюсь, даже самого графа. Он, как видно, все-таки решился приехать в Лондон, и тот, кого я видел, был несомненно он. Он теперь помолодел. Ван Хельсингу суждено сорвать с него маску и разыскать его

Мы поздно сидели и беседовали об этом. Мина одевается, а я сейчас отправляюсь в гостиницу за Ван Хельсингом.

Мне кажется, он удивился, увидев меня. Когда я вошел к нему в комнату и представился, он взял меня за плечо и, повернув к свету, сказал предварительно хорошенько меня разглядев:

– Но ведь мадам Мина сказала, что вы больны, что у вас было потрясение.

Мне было странно слышать, как этот добрый, серьезный старик