– А это то самое, – отомстил я, – что тебе и так отлично известно. Теперь и я знаю!

– Где? – невпопад спросил Алешка.

– Везде! – сказал я. – По всему миру! Но в основном в городах.

– Существа? – сдался Алешка. – Или звери? Они их поглотили? Насовсем? – Похоже, он немного испугался. Но не за себя. За Федю Зайцева. И я не стал его больше дразнить.

– Это всякие линии связи. Кабели телефонные, например. Их укладывают под землей, в специальных тоннелях… Водопровод, электричество. Канализация.

– Как-как? – подскочил Алешка. – Под землей? В тоннелях? И они там журчат и пахнут, да? Логично, – задумчиво закончил он и надолго замолчал.

Я тоже. Потому что какая-то неясная мысль посетила и мою наивную голову.

К Поречью мы подошли коротким путем. Сначала через засыпанную золотой листвой рощицу, а потом по небольшой городской улице, имени Годунова. И между банком и ювелирным магазином «Топаз» просочились на тихую деревенскую улицу.

Однако к дому Зайцевых подойти не решились – за его ветхим заборчиком грозно рычал громадный тупой ротвейлер.

– Вот гад! – выразился Алешка. – И откуда он здесь взялся? Охранник!

Мы обошли участок стороной. Яма за домом была огорожена пестрой лентой, и на дне ее в вонючей глинистой воде не спеша копались рабочие в оранжевых жилетах и сапогах.

– Эй! – крикнул им Алешка. – Привет!

Они разом подняли головы и с удовольствием воткнули лопаты в землю. Вернее, в жижу.

– А где Витек? – спросил Алешка.

– За пивом пошел, – охотно ответили ему. – Тут без пива не работа.

– Ага, – сказал Алешка. – Я тоже без пива за уроки не сажусь.

Рабочие дружно рассмеялись.

– А чего вы в этой яме копаете? Чего-нибудь потеряли?

– Время теряем, – ответил один.

– Муникации ищете?

– Какие тут муникации? – сердито отозвался другой. – Канализация сплошная. Вся в дырках. Ей сто лет в обед.

– Она лопается, а мы латаем, блин.

– Она здоровая? – с сочувствием заинтересовался Алешка.

– Еще бы! Через все Поречье аж до Годунова. Знаешь небось? Где «Изумруд» стоит.

– «Топаз», – сказал Алешка.

– Мне какая разница? Я их, эти топазы, сроду в руках не держал, а изумруды в глаза не видел. – И рабочий снова взялся за лопату.

– Привет Витьку, – сказал Алешка, отступая от вонючей ямы. – От Шерлока Холмса.

– А кто такой Витек? – спросил я Алешку, когда мы отошли подальше.

– А я знаю? – удивился он.

– А как же ты?..

Алешка вздохнул:

– Наивный ты школьник, Дим. В каждой компании какой-нибудь Витек обязательно найдется. – Он помолчал. – Но дело-то не в Витьке. Дело, мне кажется, в канализации.

Мне тоже. В переносном смысле. Купить дырявый дом или выгнать из него жильцов для того, чтобы поселиться над дырявой канализацией… Это даже не загадка. Это скорее диагноз. Для пациентов психбольницы.

– Логично, – вдруг сказал Алешка.

Все следующие дни Алешка был задумчив и нетерпелив – без конца бегал вниз, к почтовым ящикам. Бегал с надеждой, возвращался с разочарованием.

– Пора бы уж, – загадочно ворчал он и садился рисовать с дядей Федором своего Шерлока Холмса. Или рассказывать ему сказки. Дяде Федору больше всех полюбилась народная сказка про то, как злая Лиса доброго Зайца из дома выгнала.

На его лице, когда он слушал Алешку, живо отражались при этом все его личные переживания. Он обижался, грустил, сопел и хлюпал носом и вовсю сиял, когда отважный Петушок гнал Лису из лубяной избушки. И с надеждой взглядывал на Алешку. А тот подмигивал ему и опять спускался к почтовым ящикам. Будто ждал от Петушка грозной телеграммы: «Несу косу на плечи, хочу Лису посечи!»

И вот однажды вечером (Алешки дома не было) мама открыла дверь на звонок и почтальон вручил ей заказное письмо странного вида.

Конверт его был узкий и длинный, с окошечком в левом уголке, забранным прозрачной пленкой. За пленкой был напечатан наш адрес английскими буквами и задом наперед. Сначала фамилия «M-r Alex S. Obolensky», а в конце – «Russia».

В правом углу конверта – обратный адрес красным курсивом. Я разобрал только «Грейт Бритн» и «Бейкер-стрит».

Ни фига себе! Ай да мистер Alex S. Obolensky! Ему, видите ли, из Грейт Бритн пишут!

– Что это? – удивилась мама, показывая мне конверт.

– Письмо. – Я с искренним недоумением поднял плечи к ушам.

– Я вижу, что не самосвал. – Мама начала сердиться. Голос ее стал ледяным, и в глазах зажглись холодные огоньки. – Что он еще затеял?

– Кто? – еще больше удивился я.

– Не прикидывайся! – Огоньки в маминых глазах заискрились острыми льдинками. – Кто-кто! Этот мистер Алекс Эс Оболенски!

– Ну, правда, мам, я не знаю!

– Он что, хочет покинуть свою родину?

– Не думаю, – искренне ответил я.

– Ты вообще редко думаешь о том, как растет и в какую сторону развивается твой младший брат! – горячо упрекнула мама.

Известно в какую, подумал я, – в сторону торговли недоеденным вареньем. Если мама и об этом узнает!.. Вот только не это! Надо выручать братика. Хотя со мной мог бы и посоветоваться.

– Ма, а ты папе позвони. Алешка наверняка ему говорил.

– Ага! Папе, значит, он доверяет. – Мама бросила конверт на столик и стала набирать папин номер. – А родная мать его высокого доверия, значит, не достойна. Отец! Ой, извините, Олег Иваныч, Сережу попросите. Отец? Ты знаешь, что твой младший сын затеял подозрительную переписку с чужой державой? Ах, знаешь! И молчишь! – Тут мама сама надолго замолчала, а потом расхохоталась и бросила трубку.

– Ну и что? – спросил я, шагая за мамой на кухню.

Она, все еще посмеиваясь, сказала, что Алешка написал Шерлоку Холмсу, в его музей.

– Представляешь, Дим, на английском языке! Наш Алекс!

Могу себе представить. Недаром он у Татьяны Семеновны консультировался.

– Папа это письмо читал, – сказала мама, блестя веселыми глазами.

– И что?

– Он сказал, что оно написано примерно так, как выражался один далекий таежный охотник. – Тут мама снова расхохоталась: – «Твоя моя мало-мало понимай сапсем нету!»

Я здорово насел на Алешку, особенно за то, что он сделал этот важный шаг без моего ведома. Но он мне все объяснил.

– Ты, Дим, – не обижайся только, – скучный человек. В тебе романтики нету…