мужчины не допустим, чтобы безродный проходимец пустил по миру нашу сестру…

— Я вам так скажу, господа, или вы говорите сею минуту, с чем пожаловали, или пойдете вон…

Купчики переглянулись, после чего один из них положил передо мной две гербовые бумаги.

Из текста следовало, что «тридцатого декабря одна тысяча семнадцатого года Пыжиков Ефрем Автандилович по предъявлению сего векселя повинен выплатить в городе Санкт-Петербурге подателю сего деньги в сумме две тысячи рублей».

— И что? — я отправил бумагу обратно, и она скользнула по столешнице в сторону владельца.

— Надобно оплатить…

— Господа, вы разве в школе не обучались? Я на сей бумаге вижу дату оплаты — предпоследний день этого года. Сейчас еще март. Будьте так любезны, до этой даты не предъявляйте этот вексель, досрочно погашен он не будет.

— Мы вправе требовать досрочного погашения, так как Ефрем Автандилович почил…

— Я вам русским языком сказал — досрочно ничего оплачено не будет. Мой тесть почил, его Анна Ефремовна наследство приняла, вексель будет погашен в срок. Ежели желаете предъявить его до указанного в нем срока, извольте, мы с Аней можем пойти вам навстречу и выплатить за него с дисконтом… — я сделал вид, что задумался, а братцы замерли.

— Пожалуй, пятьсот рублей будет справедливая цена.

«Родственники» вскочили.

— Это грабеж, господин Котов, мы пойдем в суд.

— Не смею препятствовать. — я тоже встал: — Был рад повидаться.

— А ты, Анна, подумай, стоит ли разрывать с семьей ради этого…- под моим взглядом, так и оставшийся неизвестным по имени, «братец» не закончил фразу и выскочил из гостиной.

— Петя, ну не стоило так, они же мои родственники. — Аня склонилась над чашкой с остывшим чаем, по ее щеке скользнула слезинка.

Я поднял девушку и губами снял с ее щеки прозрачную каплю.

— Перестань, не плачь.

— Но они же братья мои, а ты их прогнал…

— Аня. — я отстранился: — У твоего отца и у тебя последнюю пару месяцев происходили сплошные неприятности, я что-то в тот момент никого из твоих родственников не видел. Никто вам не помогал, никто не пришел на помощь. Когда батюшку твоего убили, а тебя мачеха выставила за дверь из родного дома, из этих никто не появился, не помог сироте. А пришли они вексель предъявить к оплате, больше им ничего не интересно.

— Но они же правильно говорят, что я наследство приняла и должна оплатить батюшкины долги.

— Так и оплатим, я же с тобой не спорю. — я вновь притянул к себе девушку: — В оговоренный срок все долги покроем, но не раньше.

— Но, Петя…- Анна уткнулось головой мне в грудь, а я зарылся лицом в ее волосы: — Но они же правильно говорят, что цены растут, а деньги обесцениваются.

— Это риск, любимая. Коммерческий риск. А если к тридцатому декабря цены наоборот снизятся, а рубль укрепится? — девушка вскинула на меня удивленные глаза: — А что, и такое бывает. Ладно. Будь добра, этих субъектов сюда больше не пускай. А мне надо уехать. Буду, наверное, только завтра.

Станция Дибуны Финляндской железной дороги.

Отшумел громогласный митинг на перроне станции Белоостров, четыре сотни рабочих Сестрорецкого оружейного завода под звуки духового оркестра грузились на открытые железнодорожные платформы, которым предстояло увезти их обратно на завод, а с главного пути, ведущего в сторону столицы, под свисток паровоза, отходил «зеленый», дачный поезд. Нужно признать, что ничто не испортило встречу большой группы политических эмигрантов на пограничной с Великим княжеством Финляндским, станции Белоостров. Многочисленные военные и чиновники куда-то исчезли, очевидно, не желая встречаться с рабочими оружейниками, многие из которых были вооружены. Через пару часов, путешествие через половину Европы, начавшееся в опломбированном вагоне в Швейцарии, должно было подойти к концу…

Паровоз начал притормаживать на входной стрелке следующей станции — Дибуны, которая оживала в основном в теплое время года, когда на живописное побережье Финского залива и уютные дачки юга Карельского полуострова устремлялись многочисленные семейства столичных жителей. Паровоз в начале состава вновь засвистел, притормаживая состав, затем лязгнули буфера и вагон остановился прямо напротив невзрачного зеленого заштатного вокзала. За окном зашумели, потом кто-то пробежал вдоль состава, громко топая сапогами, в общем, шла обычная вокзальная суета, которая через пару минут снова должна была смениться успокаивающим стуком вагонных колес на стыках.

Хлопнули двери вагона и раздались чьи-то уверенные шаги. В отсеке, где на жестких лавках плотной кучей уселись десяток человек — приезжие и встречающие, шагнул человек в кожаной куртке и офицерской фуражке, со странным уродливым оружием, висящим поперек груди.

— Товарищ Ленин? — казалось, что окладистая борода военного мешает ему говорить, а позолоченное пенсне, своим блеском, отвлекало от других черт его лица: — Владимир Ильич?

Все замолчали. Мужчина в темном пальто и кепке, сидящий в окружении двух женщина, встал и со злостью посмотрел на сидящего напротив него усатого мужчину, встал.

— Здравствуйте. Я послан Выборгским районным комитетом доставить вас с супругой в безопасное место, так как получена информация, что на въезде в Питер на вас будет совершено покушение. Прошу вас взять вещи и следовать за нами.

— А собственно говоря кто? — усатый собеседник Ленина, которого было трудно не узнать, вскочил со своей лавки: — Я вас не знаю! У вас есть документы, подтверждающие…

«Офицер» шагнул в сторону и кивнул одному из стоящих за его спиной солдату:

— Козырь, предъявите товарищу наш мандат!

— Сэр? — солдат сделал недоуменное лицо.

— Козырь, наш мандат! — рявкнул «офицер» и солдат пробормотав что-то вроде «Иес», ударил господина с усами прикладом своего странного оружия в живот, так, что с того упала кепка. «Офицер» одновременно с этим ударил мужчину с большими залысинами кулаком в живот, после чего, схватив согнувшегося от боли «товарища» Ленина за воротник пальто и, перетащив его через ноги визжащей женщины, толкнул ко второму солдату.

Люди, плотно сидящие в соседних отсеках вскочили, чтобы броситься на помощь избиваемым, но «офицер» вскинул свое оружие к потолку и раздалось множество выстрелов, прозвучавших особенно устрашающе в замкнутом пространстве вагона.

Под визг женщина и заливистый смех «офицера», солдаты, ловко завернув руки избитых и ошеломленных мужчин, поволокли их к выходу по длинному узкому проходу, не давая ни отдышаться, ни разогнуться. Несколько человек, вставших на пути нападающих возле выходя из вагона, убрались с прохода, когда, идущий последним