— Ты его получишь. Этот прибор приведет ее ко мне, можешь не сомневаться. Когда она принесет то, что мне нужно, я отдам ее тебе. А пока расскажи мне о своем странном телохранителе, Мариса. Я никогда еще не видал таких солдат. Кто они?

— Обычные люди, только и всего. Но… они перенесли сепарацию. У них нет деймонов, а потому они не ведают страха, лишены воображения и свободы воли и будут драться, пока их не разнесут в клочья.

— Нет деймонов… Что ж, очень любопытно. А не могла бы ты пожертвовать мне один экземпляр для маленького опыта? Хотелось бы посмотреть, заинтересуются ли ими Призраки. Если нет, тогда мы, пожалуй, все-таки сможем путешествовать по Читтагацце.

— Призраки? Кто это?

— Потом объясню, дорогая. Именно из-за них взрослые не могут проникнуть в тот мир. Пыль — дети — Призраки — деймоны — сепарация… Да, это и впрямь может сработать. Пожалуйста, добавь себе еще вина.

— Я хочу знать всё, — произнесла она, и вино снова полилось в бокал. — Ты от меня не отвертишься. Теперь скажи: что ты делаешь в этом мире? Значит, это здесь ты бывал, когда мы думали, что ты в Бразилии или Вест-Индии?

— Я нашел сюда дорогу давным-давно. Это был слишком полезный секрет, чтобы открывать его даже тебе, Мариса. Как видишь, я очень неплохо здесь устроился. В нашем мире я не зря состою членом Государственного Совета: это помогло мне понять, кто верховодит в этом мире. Честно признаться, я стал здесь шпионом, хотя никогда не говорил своим хозяевам всего, что знаю. Главной заботой служб безопасности этого мира уже много лет остается Советский Союз — мы знаем эту страну под именем Московия. И хотя сейчас угроза отступила, посты подслушивания и прочие системы по-прежнему работают в этом направлении, и я до сих пор поддерживаю связь с теми, кто стоит во главе шпионской сети. И вот недавно я услышал о сильных возмущениях в магнитном поле Земли. Органы безопасности встревожены. Все страны, ведущие исследования в области теоретической физики — у нас она называется экспериментальной теологией, — обратились к своим ученым с настоятельной просьбой объяснить, что происходит. Ведь что-то определенно происходит, и они это чувствуют. И подозревают, что это имеет отношение к другим мирам. Надо признать, что кое-какие ключики у них уже есть. Некоторые исследователи изучают природу Пыли. Да-да, здешние жители тоже знают о ней. Одна из таких исследовательских групп работает прямо в этом городе. И еще: лет десять или двенадцать тому назад на Севере исчез один человек, и службы безопасности считают, что он обладал крайне важной для них информацией — а именно, знал, где находится окно в другой мир, такое же, как то, через которое ты сегодня сюда проникла. Окно, найденное этим человеком, — единственное, о котором знают в здешнем мире; разумеется, ты понимаешь, что своих секретов я им не выдавал. Когда начались теперешние возмущения, они взялись за поиски пропавшего. Конечно, я и сам заинтригован, Мариса. Мне тоже хочется пополнить свои знания.

Уилл сидел в своем укрытии не шевелясь, но его сердце колотилось так сильно, что он боялся, как бы взрослые не услышали этот стук. Сэр Чарльз говорил о его отце! Так вот откуда были те люди и вот что они искали!

Но в продолжение всего разговора между сэром Чарльзом и женщиной он чувствовал, что в комнате есть еще кто-то. По полу — вернее, по той его части, которую он мог видеть за краем дивана, между ножками восьмиугольного столика, — все время скользила чья-то тень. Однако ни сэр Чарльз, ни его гостья не вставали с места. Тень двигалась быстро и неравномерно, словно крадучись, и это очень беспокоило Уилла. Единственным источником света в кабинете был торшер у камина, поэтому мальчик видел тень достаточно отчетливо, но она перемещалась слишком быстро, и он не мог понять, что это такое.

Потом случились сразу две вещи. Во-первых, сэр Чарльз упомянул об алетиометре.

— Например, — сказал он, продолжая свой предыдущий монолог, — меня очень интересует, как устроен этот прибор. Может быть, ты мне объяснишь?

И он положил алетиометр на восьмиугольный столик у края дивана. Уилл ясно видел его; наверное, он смог бы даже до него дотянуться.

Во-вторых — это случилось практически в тот же момент, — тень наконец замерла. Должно быть, существо, которое ее отбрасывало, уселось на спинке кресла миссис Колтер, потому что теперь лучи торшера четко обрисовали на стене его силуэт. Только тут Уилл понял, что это деймон женщины — съежившаяся обезьяна, которая поворачивала голову туда-сюда, как будто ища что-то.

Он услышал, как Лира сзади него коротко вдохнула, тоже увидев ее. Он тихо обернулся и прошептал:

— Иди обратно к тому окну и пролезь через него в сад. Найди какие-нибудь камешки и кидай ими в стекло, чтобы они на секунду выглянули; тогда я схвачу алетиометр. Потом беги опять к тому окну и жди меня.

Она кивнула, повернулась и бесшумно побежала по траве прочь. Уилл снова стал слушать, что происходит в комнате. Говорила женщина:

— …Магистр Иордан-колледжа — старый дурак. Зачем он ей его отдал, я не могу понять: чтобы научиться извлекать из него хоть какую-то пользу, необходимы несколько лет усердных занятий. А теперь твоя очередь делиться информацией, Карло. Как ты его нашел? И где сама девочка?

— Я увидел его у нее в руках, в музее. Конечно, я узнал ее — мы ведь виделись когда-то давно у тебя на вечеринке — и понял, что она тоже отыскала проход. А потом сообразил, что могу воспользоваться прибором в своих целях. Поэтому, встретившись с ней во второй раз, я его украл.

— Ты очень откровенен.

— А к чему мне юлить? Мы оба взрослые люди.

— И где же она теперь? Что она сделала, когда заметила пропажу?

— Явилась ко мне. Надо признать, что это должно было потребовать известной смелости.

— Смелости ей не занимать. И что ты собираешься с ним делать? Какова твоя цель?

— Я сказал ей, что она получит его обратно, если достанет для меня одну вещь — сам я не в силах ее раздобыть.

— И что это за вещь?

— Не знаю, слыхала ли ты…

В этот самый миг в окно кабинета угодил первый камень.

Раздался ласкающий слух треск стекла, и тень обезьяны тут же соскочила с кресла, а взрослые вскрикнули от изумления. Звон бьющегося стекла повторился еще раз, потом еще, и Уилл почувствовал, как сэр Чарльз встает с дивана.

Наклонившись вперед, он схватил со столика алетиометр, сунул его в карман и опрометью кинулся в мир Читтагацце. Едва очутившись на той лужайке, он стал нащупывать в воздухе ускользающие кромки окна: он старался дышать медленно, чтобы успокоиться, но все время сознавал, что его отделяют от ужасной опасности лишь несколько шагов.

Потом раздался визг — не человеческий, не звериный, но хуже их обоих, — и Уилл понял, что его издает та отвратительная обезьяна. К этому моменту он уже закрыл большую часть окна, но на уровне его груди еще оставалась маленькая щелочка, — и тут он отскочил назад, потому что в эту щелочку просунулась маленькая, поросшая золотой шерстью лапа с черными коготками, а за ней показалось лицо, какое можно увидеть только в кошмаре. Зубы золотой обезьяны были оскалены, глаза сверкали, а все лицо излучало такую концентрированную злобу, что Уилл ощутил ее почти как удар копьем.