Флориан прикурил сигарету и глубоко затянулся.

— А может, он тебя испытывает? У него ведь все с вывертом, все не как у людей. Но одно я знаю точно. Он парень умный, и его счастье может составить только очень умная женщина. Так что давай думай, решай головоломку-то. Вдруг получится?

Одетта поняла, что большего ей от Флориана не добиться, и оставила его в покое. К тому же ей хотелось как следует обдумать то, что он ей сообщил. Она понимала, что надеяться на такой благоприятный исход с ее стороны — настоящее безумие, и Фло, скорее всего, все ей наврал, но… чем черт не шутит?

К сожалению, снова обсудить с Фло эту тему ей так и не пришлось. Француз тоже куда-то пропал и не объявлялся как минимум неделю. Надо сказать, теперь он приходил в «РО» все реже и реже, почти полностью переложив обязанности шеф-повара на плечи своего зама по соусам Неда. Это сказывалось на качестве пищи. Она по-прежнему оставалось великолепной, но пищей богов ее назвать уже было нельзя. Дальше — больше. Неожиданно несколько поставщиков деликатесных продуктов отказались отпускать свой товар в кредит и стали требовать, чтобы им оплатили все прежние счета. Потом на кухне сломалась дорогая французская печь, а пока ее чинили, несколько поваров, не привыкших работать в авральных условиях, потребовали расчет.

Стремясь совладать с многочисленными трудностями, Одетта упорно трудилась, урывая для сна всего несколько часов в сутки, и, чтобы как-то себя подбодрить, постоянно что-то жевала. Теперь она находила успокоение в одной только пище и, оставаясь в ресторане после закрытия, чтобы подвести баланс, ела все, что попадалось под руку, — разнообразные салаты, холодную рыбу, мясо, дичь, чрезвычайно калорийные пудинги — ну и, конечно же, шоколад.

А потом по электронной почте пришло послание от Билла, и тут ей уже не смогла помочь даже вся эта восхитительная жратва — слишком неприятное она получила известие. В своем послании Билл, в частности, писал, что суд, рассмотрев дело «Форрестер против Филдинг», предложил ей, Одетте Филдинг, выплатить Калуму Форрестеру шестьдесят тысяч фунтов в течение трех недель, угрожая в противном случае объявить ее банкротом и пустить ее имущество с молотка. Короче говоря, все произошло именно так, как предсказывал Билл, хотя она упорно отказывалась в такой исход верить. Более того, решение суда могло побудить других кредиторов последовать примеру Калума и тоже подать на нее в суд.

— Эти кредиторы — все равно что крысы на корабле, — объяснил ей при личной встрече Билл. — Когда с борта сбегает самая большая, все остальные устремляются за ней.

Увы, Калум не был единственной крысой, сбежавшей с ее корабля. Когда Одетта сообщила Биллу об исчезновении Крэйга, у адвоката отвисла челюсть.

— Ты почему мне не сказала, что собираешься выступить гарантом этого типа? — воскликнул он, вскакивая с места и принимаясь расхаживать по офису из стороны в сторону. — Я бы никаких сил не пожалел, чтобы тебя от этого отговорить.

— Но Крэйг клялся мне всем святым, что будет сидеть дома…

— Это ты будешь сидеть! — рявкнул Бил. — В долговой яме! Откуда, черт возьми, ты возьмешь деньги, чтобы выплатить залог?

— Крэйг вернется. Я уверена, — сказала Одетта. — У него двое детей, и не было еще случая, чтобы он не поздравил их с Рождеством.

— А судье уже будет все равно, вернется он или нет. Твои-то гарантии оказались ни к черту, верно?

— Похоже, мне и впрямь пора объявить себя банкротом, — нервно рассмеялась Одетта.

У Билла было чувство юмора адвоката, и смеяться над шутками своей клиентки о банкротстве он позволить себе не мог.

— Суд не примет твое банкротство во внимание и заставит тебя выплатить всю сумму залога до последнего пенса. Плюс судебные издержки, — мрачно сказал он. — Набежит такая сумма, что до смерти не расплатишься.

В конце недели на адрес Одетты пришло письмо от адвоката дизайнера Ллойд-Брюстера. Миляга Морис требовал, чтобы ему заплатили за труды по оформлению «РО». Потом пришло несколько факсов от поставщиков. Все они требовали денег, даже верный Билл.

Саския все еще находилась в отпуске, поэтому Одетте, чтобы справиться с делами, приходилось вкалывать в «РО» по шестнадцать часов в сутки. В пятницу она получила уведомление от городского магистрата, что ей необходимо предстать перед судом, дать объяснения относительно исчезновения Крэйга и в случае, если суд сочтет ее объяснения неудовлетворительными, вручить жюри чек на двадцать тысяч фунтов, составлявших сумму залога.

— Тебе придется очень постараться, чтобы убедить суд в том, что ты сделала все возможное и невозможное, стараясь предотвратить его исчезновение, — сказал Билл и ушел, подсунув ей незаметно на подпись чек, где была проставлена сумма, в которую он оценивал свои услуги.

Одетта поняла, что ее дело плохо. Вопрос о продаже квартиры встал вплотную. Чтобы придать своему жилищу более презентабельный вид, Одетта теперь постоянно его убирала и пылесосила. Режим экономии, который она неукоснительно соблюдала, заставил ее отказаться от услуг уборщицы.

Как-то вечером, когда она, стоя на четвереньках, чистила с помощью щетки и патентованного пенообразующего средства свои мексиканские ковры, в дверь позвонили. Одетта глянула на дисплей сканировавшей подъезд видеокамеры и увидела Джимми Сильвиана. Времени, чтобы принять душ, переодеться и привести себя в порядок, у нее не было, и она, чтобы не позориться, решила дверь не открывать. Джимми между тем позвонил снова — уже более настойчиво. «Какого черта он приперся? И откуда узнал мой адрес?» — с раздражением подумала Одетта и вдруг увидела у него в руке рекламный буклет, который агенты риелторской фирмы вручали всем желающим осмотреть выставленную на продажу жилплощадь.

Делать было нечего, и она открыла ему. Когда Джимми вошел в подъезд, Одетта швырнула щетку в пластмассовое ведро, задвинула его под раковину и включила тренажер «бегущая дорожка». Уж пусть он лучше думает, что она занимается поддержанием физической формы, нежели тяжелым физическим трудом.

В дверь позвонили, и Одетта, торопливо пригладив торчащие во все стороны волосы, впустила гостя в квартиру.

— Здравствуйте, мисс Филдинг, — с вежливой улыбкой сказал Джимми Сильвиан. Глядя на него, можно было подумать, что он видит ее впервые.

— Ради бога, зовите меня Одеттой, — сказала она, в смущении отводя от него глаза. — Если мне не изменяет память, мы стали называть друг друга по имени после… — Она собиралась сказать: «После истерики, которую я закатила на свадьбе у Саскии», но промолчала. Это было бы слишком унизительно.

— После нашей небольшой прогулки по сельской дороге, — пришел ей на выручку Джимми.

— Вот именно, — пробормотала Одетта. — Но мне бы не хотелось об этом вспоминать.

— И не надо, — легко согласился с ней Джимми. — Собственно, я пришел сюда для того, чтобы осмотреть вашу квартиру.

— Что ж, осматривайте. — Одетта обвела широким жестом свои апартаменты, после чего демонстративно прошла к тренажеру и выключила его.