— Мне нечего ему сказать. — Реджи допил портвейн и налил себе еще. В комнате становилось жарко, и красные отблески огня отражались на стенах. — Совсем нечего.

Повисло недолгое молчание.

— Полагаю, это был не ты? — неожиданно спросил Больсовер.

— Я? — Реджи уже совершенно перестал думать на эту тему и перенесся мыслями в другую область — к красивым женщинам, а точнее, к Джемайме. Очаровательное создание. Такая женственная… — О чем ты говоришь?

— О любовнике Елены, конечно. — Фредди продолжал едва заметно улыбаться. — Не ты ли это был, старина?

— Боже праведный! — Реджи от неожиданности даже подпрыгнул в кресле на целых шесть дюймов. — Конечно, не я.

— Просто подумал, что могло быть и так. В конце концов, у тебя есть вкус к вещам подобного рода.

— Вкус к таким вещам? На что ты, черт побери, намекаешь? — Реджи был возмущен. Сказать такое!.. Это по меньшей мере оскорбительно.

— Вкус к молодым женщинам. — Казалось, Фредди ничуть не смущен. — Мэри Энн, Долли, и кто знает, сколько еще?

— Мэри Энн — горничная, — возмутился Реджи. — Если честно, то интерес к горничным время от времени проявляет каждый. А Долли была давно. Я предпочел бы не обсуждать этот вопрос. Я и так сказал тебе слишком много.

— Да, уверен, ты сказал много, — кивнул Больсовер. — Особенно сейчас.

— Что ты имеешь в виду под «особенно сейчас»? — Сотерон уже не обращал внимания на то, какое направление принимает разговор. — Почему «сейчас»?

— Ну, очевидно, что Елена была беременна, — Фредди продолжал смотреть на него и улыбаться, — и, кроме того, в саду были найдены закопанные младенцы. Если в полиции узнают о Мэри Энн и о несчастной Долли, они могут прийти к отвратительному выводу, что все эти случаи связаны. Ты так не думаешь?

Вдруг Реджи почувствовал, что жар камина жжет ему ноги. Внутри же у него все заледенело. Эта мысль была ужасной, пугающей! Во рту все пересохло. Он уставился на соседа, пытаясь притвориться, будто он не понимает.

— Ты думаешь так. — Улыбка Больсовера словно прилипла к его лицу. Казалось, она висела в воздухе перед Реджи, и в комнате не было ничего, кроме нее. — Ты понял, что я имею в виду?

— Да… — Сотерон слышал свои слова как будто издалека. Он прочистил горло, и его голос теперь зазвучал громче, чем он хотел. — Но они не узнают. Я хочу сказать, что у них нет никакой возможности узнать обо всем этом. Ты единственный человек, который в курсе всего. Я имею в виду Долли.

— Точно. — Фредди потянулся за бутылкой и налил себе портвейна. Он продолжал непрерывно смотреть Реджи в глаза поверх стакана. — Все зависит от меня, не так ли?

— Но ты же ничего не расскажешь!

— Нет, конечно. — Фредди с наслаждением смаковал портвейн. — И я ничуть не сомневаюсь в этом. — Он сделал глоток. — До тех пор, пока я помню об этом и не противоречу сам себе.

— Ты не расскажешь!

— Надеюсь, что нет. Но ты знаешь, это очень важно. Могло бы помочь небольшое напоминание.

— Что… что ты имеешь в виду, Фредди?

— Напоминание, — пожал плечами Больсовер. — Что-то, что поможет моей памяти работать. Что-то, что всегда будет присутствовать. Что-то достаточно большое, чтобы быть важным и напоминать.

Сотерон пристально посмотрел на него в холодном изумлении. Проблеск понимания мелькнул в голове, и это было безобразно.

— Что ты подразумеваешь, Фредди? — медленно спросил Реджи. Ему хотелось ударить соседа, пнуть ногой, пока тот самодовольно сидит здесь перед огнем. Но он знал, что не может себе этого позволить. Полиция работает, наблюдает за всеми странностями, что сейчас творятся вокруг. Время наступит, конечно, когда все эти волнения закончатся и жизнь вернется в обычное русло. Тогда он сможет отомстить Фредди. Парень оказался мерзавцем.

Но в данный момент…

— Что ты хочешь, Фредди? — снова спросил он.

Доктор продолжал улыбаться. «Какой приятный парень», — думал Сотерон раньше. Эта улыбка была такой открытой! Так подходила к его грациозной фигуре.

— Этот дурацкий счет от портного, — Фредди не выглядел смущенным, — лежит в кармане уже бог весть сколько. Помоги мне с ним, старина. Сделай одолжение. Чувствую, что, если я получу новую одежду вместо этой заштопанной ерунды, я буду премного тебе благодарен.

— Неплохо бы, черт тебя побери!

— Буду… уверяю тебя. Каждый раз, одеваясь, я буду думать о тебе.

— Сколько?

— О, сто фунтов вполне достаточно.

— Сто фунтов! — Реджи был потрясен. Он не тратил столько на одежду за год, не позволял Аделине тратить и половину этой суммы. Черт побери, он слугам платил всего двадцать фунтов в год! — Боже милостивый, как ты можешь позволить себе…

— Знаешь, я люблю хорошо одеться. — Доктор встал — высокий, худой, элегантный. Конечно, он одевался хорошо. Намного лучше, чем Реджи. Но он имел и соответствующую фигуру для этого. Однако даже в подобном случае!.. — Спасибо, старина, — обрадовался он. — Я тебе этого не забуду.

— Будь добр, пожалуйста, не забывай. — Сотерон чувствовал, как в нем поднимаются гнев и паника. Если бы Фредди действительно все забыл или взял свои слова обратно!

— Не беспокойся, — лучезарно улыбнулся Больсовер. — У меня отличная память, когда я этого хочу. Врач все-таки. Врачи никогда не повторяют то, что им поверяют пациенты, даже полиция не может их заставить. Абсолютно безопасно. — Он грациозно двинулся к двери. — Ты знаешь, этот портной немножко нетерпелив. Не хочет принимать новые заказы, пока я полностью не расплачусь. Скупой негодяй.

— У меня сейчас нет, — натянуто сообщил Сотерон. — Пошлю слугу в банк завтра. И сразу же отдам тебе.

— Не забудь, Реджи. Хорошая память может оказаться жизненно важной. Уверен, ты меня понял.

Реджи все отлично понял. Завтра слуга появится у дверей банка к моменту его открытия. Чертов Фредди! Хуже всего, что он должен оставаться предельно вежливым по отношению к этому хаму. И не видно выхода из этого положения. Если он прекратит с ним общаться, люди это заметят. Он должен постоянно, чего бы ему это ни стоило, поддерживать хорошее настроение у Фредди по крайней мере до тех пор, пока полиция не сдастся и не покинет площадь.

После того как доктор ушел, Сотерон снова уселся поудобнее. Он был рад, что Аделина не вернулась в комнату. Он хотел побыть один. Встряска была очень болезненной, и чем больше Реджи думал об этом, тем омерзительнее он себя чувствовал. Где гарантия, что Фредди будет вести себя подобающим образом? Если человек ощущает недостаток денег, каждый его поймет и, возможно, постарается помочь. Но прибегать к… как это называется? Ясное дело — к шантажу.

Возможно, все это закончится, когда полиция выяснит, кто была эта бедняжка, похоронившая младенцев. Но это маловероятно. Или же полиция сдастся, что, вероятнее всего, и случится. Затем другая, очень неприятная мысль пришла Реджи в голову. Что происходит, если парни из полиции не раскрывают какой-то случай? Они сдаются? Или откладывают дело в сторону, но всегда помнят о нем, а кто-то, посвященный в детали, постоянно следит за событиями? Возможность такого исхода была пугающей. Что, если они никогда не сдадутся и оставят дело открытым? Будет ходить постоянный гадкий слушок, который, хоть ничем и не подтвержден, никогда не забудется.