Да будет известно солнцу закона, что мой верный человек среди жрецов Вахура по счастию служил гонцом меж храмом и наместником и подал Кийязу подложную весть: среди достойных Сакара и по всему побережью немало скрытых колдунов из тех, что выжили после сожжения обители и теперь скрывают свою черную суть. Не желая ссориться с ложей торговцев сам, наместник Хасана настоятельно просит избавить побережье от чумы, в каковом намерении заручился негласной, но самой незыблемой поддержкой лучезарного владыки (да продлятся его годы и прирастет царство!). Мой верный человек заверил, что лучезарный владыка желает быть как можно дальше от событий и рассчитывает, что все будет исполнено за время его поездки на восток.

Эта весть и толкнула патриарха на то, чтобы в полный рост явить повадки зверя и захватчика.

С тяжелой душой я пишу, что противостояли нам не беззащитные жрецы, а дюжины колдунов-вахуритов. Ваш гонец уверяет, что причины сего прискорбного упущения он сообщит вам сам и растолкует, как может растолковать лишь колдун.

Засим свидетельствую, что Сакар постигли жестокие разрушения. Послабления в податях, о коих говорилось в прошлом послании, едва ли принесут желанное облегчение. Однако знание о том, какое благо мы совершили для мира и порядка в Царстве, наполняет мое сердце нелицемерным счастьем. Уверен: все жертвы не напрасны, а Золотой двор изыщет средства для вспоможения отстройке города.

Моя дружба к вам, льву из львов, неусыпному блюстителю закона (да наделят вас боги здоровьем и благополучием!) известна всему свету. Ваш нижайший слуга употребит все усилия, чтобы и впредь город выплачивал потребные царской казне сборы и вносил свою лепту в дело мира и процветания!

Молю Великого Судию Усира, дабы простер на вас покров своей мудрости!

С сотней приветствий и тысячей поклонов,

Подпись и печать.

Бывает так, когда просто нельзя солгать. За годы ношения черной коввы Верховный должен был привыкнуть лгать когда угодно и о чем угодно. Да ему и самому казалось, что он привык, а вот поди ж ты. Чтобы потянуть время, Газван отошел к окну и со стуком распахнул ставни. Воздух над столицей был тяжелым от жары, пах солью и полнился криками чаек.

– Я тебя отзову, – негромко произнес маг. – Обязательно отзову! Только не сейчас. Придется потерпеть еще немного.

Ложь далась легче, чем он предполагал, – и тяжелее, чем ему хотелось. Старею, подумал он. И против воли ухмыльнулся: в устах старика звучит неплохо. То была одна из маленьких радостей, которые он в свои годы научился ценить. Увы, разделить ее было некому: воцарившаяся в кабинете тишина стала такой тяжкой, что не хотелось даже оборачиваться.

Вздохнув, Газван нехотя оторвал взгляд от каналов, переброшенных через них мостов и запруженных улиц.

– Ты отлично справляешься! – наконец сказал маг, повернувшись к собеседнику. – Не отдавать же обитель неумехе. Как все подналадится, я пришлю смену, обещаю. Мне не на кого положиться, кроме тебя.

Здесь, в городе царей, Первому-в-Круге было вообще не на кого положиться, но об этом говорить как раз не стоило. Ханнан по-прежнему молчал, не сводя со старого мага взгляда – словно в темном силуэте на фоне оконной ниши можно что-то разглядеть.

– Ну ладно, хватит играть в молчанку! – Газван хлопнул ладонью по камню и вернулся в кресло напротив чародея. – Рассказывай, что у тебя на юге.

– Путники привели еще двух учеников, – нехотя начал Ханнан. – Это со времени последнего донесения. Еще к нам пришел один старик. Во время резни он был в отъезде, и все эти годы скрывался в глуши.

– Сколько вас теперь?

Руки Ханнана без конца разглаживали складки слишком просторной коввы. Заметив безотчетный жест, Верховный прикрыл глаза. Он привык, что внушает страх, и частенько этим пользовался, но радости оттого не чувствовал.

– Две дюжины магов. Еще чуть меньше дюжины неофитов.

– Неплохо, – Газван улыбнулся ободряюще, но чародей лишь поморщился.

– Три дюжины на все южные пределы!

– Прошла всего пара лет.

– И за это время в столицу привели полсотни учеников, – закончил Ханнан. – Нет, мудрый, я не назову это «отлично справляемся».

Должно быть, та история и впрямь надломила чародея: за два года Газван не слышал от него ни одного доброго известия. Однако на сей раз Ханнан мог быть и прав.

– Столица это столица… – протянул Верховный. – Или ты догадываешься, в чем дело? Выкладывай!

Чародей откинулся на спинку кресла и пригладил волосы.

– Даже не знаю, прав ли я. На каждую сотню рождается один или, может, два мага. В южных пределах их тысячи, хватило бы на несколько обителей. Они просто… не приходят к нам. Почему? – предупредил он вопрос Первого. – Я думаю, боятся. Скрываться приходилось слишком долго. Даже…

Ханнан умолк, словно не решаясь продолжить. Старый маг вопросительно поднял брови.

– Думаю, многие считают это ловушкой, – закончил чародей. – Ловушкой узурпатора. Расставленной на годы вперед: стоит снять маски и немного расслабиться – и последует новая резня. На этот раз окончательная.

«Чьи это страхи? – хотелось спросить Газвану. – Твоих подопечных или твои собственные?» Вслух он бросил коротко:

– Исключено.

Однако Ханнан не выглядел убежденным.

– Я понимаю твои опасения, но владыка очень слаб, – мягко заметил Первый. – Стар и слаб. Чем он ближе к царству теней, тем меньше его заботит собственное Царство. В последние месяцы он… тяжело болен. Не спрашивай о подробностях: ходят разные сплетни, но правду знают один или два лекаря.

На бледном, похудевшем лице Ханнана озабоченность неохотно уступила место любопытству.

– Ты сам должен понимать, что это значит, – с едва заметной улыбкой добавил Газван. – Азасу ни до чего нет дела. Двор… при дворе прибавилось забот. Им друг с другом бы разобраться. Хочешь знать, что я думаю? Что это лучшее время для перемен, вот что. Если мы и можем сделать… что-то действительно большое… то сейчас.

Вот и теперь – не совсем ложь… просто не вся правда, и понимать это было муторно. Но даже щепоть лжи способна творить чудеса. На время его слова поддержат чародея – а уж там он придумает, что делать дальше. Попросту обязан придумать.

– Есть и еще одна помеха, – не сдавался Ханнан. – Даже без узурпатора. Сами люди.

– Что ты имеешь в виду?

Вопрос мага потонул в низком утробном гуле – это Сердце Атамы возвещало приближение полудня. Здесь, неподалеку от Храмового острова, его голос звучал особенно громко.