Здесь его ждали. Беловолосый тощий старик несомненно был одним из близких слуг, а за его спиной маячили трое в темных одеждах и шелковых масках, закрывших по пол-лица. Черные Братья? Любопытно, но настораживает…

Старик отвесил низкий, но довольно небрежный поклон.

– Лучезарный просит снять украшения прежде, чем идти дальше. И особо те, что инкрустированы камнями.

Газван криво ухмыльнулся.

– Что, царская казна так оскудела?

– После аудиенции вам все вернут.

Первый-в-Круге одарил слугу взглядом, от которого у молодых дворян стыла в жилах кровь.

– Вы собираетесь меня обыскивать?

Старик не смутился. Спрятав ладони в рукавах одеяния, он бестрепетно ответил на взгляд. На его лице читалось, что он привык иметь дело с вельможами, а их упрямство лишь утомляет его.

– Лучезарный встретится с вами наедине, без охраны. Ваше оружие не сможет отнять никто, но к Царю Царей вы войдете без колдовских талисманов.

Газван хотел его осадить, но лишь вздохнул. Что ж, в этом был резон… Если старик не лжет, Азас и впрямь рискует.

Знать бы еще, зачем…

Поколебавшись, он щелкнул замочками медных браслетов, роняя их прямо в траву. Туда же полетели перстень Верховного и серьга, которую он носил с детства. Поди объясни старому дурню, что из этого резервуар силы, а что – нет.

– Доволен? – мрачно спросил маг, но слуга предпочел не заметить интонации.

– Благодарю вас, – снова поклонился он. – Пойдемте. Лучезарному не терпится вас увидеть.

Газвану хотелось посмотреть, какая она, запретная часть дворца, но ему не дали и этого. Сразу от ворот старик свернул на крытую галерею, а затем вглубь здания, где было полутемно, лишь маленькие курительницы испускали благовонный дым и немного света.

– Черные Братья уже негодны для охраны? Они не считаются? – с издевкой спросил Верховный.

Братья были достаточно вышколены, чтобы не расслышать, слуга же помедлил прежде, чем ответить.

– Охрана будет ждать за дверью, – нехотя признал он. – Владыка особо распорядился на этот счет.

Старик не одобрял беспечность царя, и Верховный мог его понять. Но вдуматься в происходящее не успел: слуга распахнул двойные двери и отступил в сторону.

Резные стволы красного дерева поддерживали потолок. Меж ними колыхались дымчатые и невесомые, как утренний туман, занавеси.

– Мир вам и вашему Царству, лучезарный! – с порога поклонился маг. – Рад видеть вас в добром здравии!

– А… Это главный колдун, что носит мои цвета.

Правитель ждал за ширмой, на балконе, устроившись на россыпи подушек. Человек, перевернувший Царство, тот, что утопил Круг в крови и сделал магов неприкасаемыми, даже не глядел на него. Тонкие старческие руки лежали на коленях, перебирая четки, взгляд – задумчиво устремлен на зелень Района Садов.

– Оставь любезности придворным, – проворчал Азас. – Мы оба знаем, сколько стоят сладкие слова.

– Как прикажете, лучезарный.

– Я приказываю тебе сесть и не стоять над душой. И подай фрукты. Где-то там, в комнате, был поднос…

Было время, когда Газван думал, что убьет узурпатора. Своими руками, без магии, едва представится возможность. Он каждый день засыпал в предвкушении дня грядущего – ведь войско Черного Азаса двигалось к столице. Даже в ту бесовски длинную ночь, когда Круг избрал его Первым, он еще думал, что сделает это. Но не смог. Ненависть истерлась, как старый, побывавший в сотнях рук медяк. В тот день Царь Царей стоял перед ним, живой и властный – и уверенный в своей правоте. Тогда он поклонился узурпатору – первый раз в длинной, бесконечной череде поклонов…

Едва чародей вернулся, Царь Царей впился зубами в сливу, брызжа соком на мраморные перила. Поразмыслив, Верховный устроился напротив и последовал его примеру.

– Я предпочел бы добрый кусок мяса, – наконец сказал Азас, – но послушать лекарей, так я отдам концы, если себя порадую.

Выглядел он и впрямь неважно.

– Им лучше знать, – пожал плечами маг.

– Может, и так. Только проку от их запретов? – Царь Царей скривился. – Ладно… Ты, наверное, хочешь знать, зачем понадобился?

– Я рад, когда маги нужны Царству, – проговорил Верховный.

Азас нахмурился, но сдержал раздражение.

– Через пяток дней начнутся празднества Усира, – напомнил Царь Царей. – Твои колдуны могли бы и внести свою лепту.

– В Круге нет ни золота, ни других богатств, – без выражения произнес Газван. – Я много раз об этом говорил.

Владыка слабо хохотнул.

– Из тебя бы вышел сторожевой пес… Нет, я не об этом, успокойся. Все, что я хочу, – это зрелище.

– Зачем?

– Затем, что так хочу я! – повысил голос Азас. – Ты забываешься, колдун! Пользуешься, что я такой же вояка, и думаешь при мне можно болтать, что вздумается! Это после твоих замыслов… после поездки на восток я превратился в развалину.

Чародей молчал. Он действительно рисковал и, должно быть, продержался эти годы из-за упрямства. Верховный частенько ходил по краю – но, странное дело, не сейчас.

Произошедшие с Царем Царей перемены сбивали с толку. Тот был немолод и когда надел маску, но тогда Азас был высок и статен. Теперь же черные одежды, за которые он получил свое прозвище, висели на нем мешком. По-прежнему умные глаза выцвели и утонули в морщинах. Хрупкие, словно у птицы, пальцы отчетливо дрожали, но впились в четки, будто те удерживали владыку на этом свете.

«Э, брат… ты ушел куда дальше меня», – мелькнула мысль. Как же так сложилось? И почему так быстро? Титьки Исаты… неужто все так плохо?

– Зачем, зачем, зачем… – говорил владыка. – Чего он хочет, этот вздорный старик? Что он задумал? Хитрость в том, что старик не обязан отчитываться перед колдуном. И я не стану это делать.

И в самом деле – зачем? Ведь не ждет же он, что столичная беднота, разинув рот, выпялится на дворцы и миражи, как при ас-Джаркалах? В лучшем случае чародеев освистают, в худшем же… прольется кровь. Слишком долго жрецы вещали, что колдуны спят с ночной мглой и рожают демонов.

– …никто не скажет, что Азас-скупердяй лишил народ зрелищ! – меж тем закончил Царь Царей. Его пальцы не столько перебирали, сколько терзали четки.

Газван прищурился. Нет, узурпатор мог ослабнуть телом, но не разумом. Он все понимает, старый шакал. Может, ему и нужна кровь?

– Жрецам это не понравится. В конце концов это их праздник.

– Оставь их мне. С каких это пор тебя волнуют святоши?

– Толпа придет в ярость, – продолжал стоять на своем Газван. – Ни я, ни вы не хотим лишней крови. Надеюсь, во всяком случае. Я бы…