Тут мою руку пронзает острая боль. Может, я слишком долго держала на весу пистолет. Не знаю, как долго еще смогу удерживать в руке скользкую рукоятку. Сколько там еще осталось, пятнадцать минут? И если я чувствую усталость, как же остальные? Еще одна вспышка или звук выстрелов – этого хватит, чтобы кто-нибудь вздрогнул и случайно выстрелил. Чем сильнее мы устаем, тем легче будет сделать ошибку.

В комнате опять наступает кромешная темнота.

Я шепчу Иэну:

– Нужно покончить с этим как можно скорее. – Прежде чем у кого-нибудь сведет усталые пальцы. Прежде чем Сидни подберется к Таю и заварит кашу. Прежде чем НЕРВ придумает еще что-нибудь и толкнет нас за край. А именно это они и сделают, я уверена.

Иэн шепчет в ответ:

– Я работаю над планом.

Я спрашиваю:

– Каким? Броситься на пол и молиться? – Мой ответ звучит неожиданно едко, но отчаяние еще никому не шло на пользу.

Он хмыкает.

– Я правильно понимаю, что в туалете окна нет?

И что, это все, до чего он додумался?

– Нет, конечно. Ни одного окна в этом театре для извращенцев. – Когда я произношу эти слова, в голове начинают мелькать картинки: сцена, зрители, окна, пистолеты. Мы – актеры в этой кошмарной пьесе. Наши подлые зрители могут находиться где угодно, по всему миру. Сидеть перед экраном, попивая коктейли. Заключая пари. Ожидая крови.

Когда я представляю себе такую аудиторию, у меня вдруг учащается пульс, мне кажется, я что-то нащупала. Что же это, что? Не могу отделаться от чувства, что я на грани озарения, – так бывает, когда я думаю о ткани или о крое и вдруг в голове рождается новый фасон. Думай. Как жаль, что я не могу как следует разглядеть комнату! Может, у нас каким-то образом получится заставить двери открыться. Сколько дверей мы видели до сих пор открытыми? Девять? Я щурюсь, пытаясь хоть что-то разобрать в темноте.

Скорее всего, НЕРВ использует инфракрасные камеры, чтобы снимать нас крупным планом. Они думают, им удастся передать наш страх. Наверняка для них это – самый кайф. Готова поспорить, самые извращенские Зрители жаждут оказаться с нами здесь, в комнате, почувствовать наш ужас, понюхать его. Я представляю, как публика кричит: «Умри! Умри!» – как в римском цирке, а император наблюдает за убийствами с позолоченного трона.

Тут я замираю. Вот оно!

Наверняка кто-то из публики потребовал лучшие места. Такие всегда находятся. Стена справа от нас выглядит иначе, чем три остальные. И в ней только одна дверь, в отличие от других, в которых полно всяких секретных отверстий. По пути в эту комнату, перед началом раундов, мы с Иэном проходили мимо ряда кресел в коридоре. Это же и был первый ряд!

Внезапно меня посещает уверенность, что шелковая драпировка в коридоре была не просто для красоты. Это занавес, великолепный занавес, и теперь его подняли над этой кошмарной сценой. И блестящая стена рядом с дверью – это вовсе не стена! Это окно, прозрачное с одной стороны. Зрители всего в паре метров от нас. Я ощущаю их присутствие, словно они дышат мне в шею.

Стоит ли делиться своими подозрениями с Иэном? Вдруг хотя бы что-то из того, что говорил Томми, – правда? Может, Иэн манипулировал мной, заманил сюда ради славы в интернете? Может, Микки была права и среди нас действительно есть подсадная утка из НЕРВа. На какие деньги он оплачивал обучение в частной школе? Сидни он тоже показался подозрительным, а ведь у нее нюх на людей. Или нет? Какой же это нюх, если она выбрала меня своей лучшей подругой? Ничего себе подруга – перестала ей доверять, а потом подписалась на ужасную игру, которая может стоить жизни нам обеим!

Иэн был мне надежной опорой весь сегодняшний вечер. И мне понадобится помощь, чтобы отсюда вырваться. Томми мог и ошибиться насчет этих подозрительных видео. Ошибся же он, думая, что полиция явится сюда вовремя. Он просто увидел на этих сайтах то, что ему хотелось увидеть. Но он – самый умный парень из всех, кого я знаю. Неужели он может быть неправ? Я дергаю себя за волосы. Нет времени соображать, где тут правда. Мне придется действовать, полагаясь на интуицию.

Прикрыв рот рукой, я шепчу о своих подозрениях Иэну, молясь о том, чтобы он был на моей стороне.

– Ты сумасшедшая, – говорит он. – А даже если это правда, что мы можем поделать?

Что ж, по крайней мере, он шепчет и не выдает меня.

Я раздраженно трясу головой – ну как он не понимает очевидного? Или, может быть, не хочет понять? Зайдет ли он настолько далеко, чтобы попытаться меня остановить?

Я говорю:

– Мы выстрелим в окно.

На секунду он замолкает.

– Пули либо пробьют стекло и попадут в кого-нибудь снаружи, если, конечно, там кто-то есть, либо срикошетят прямо в нас. Ни то, ни другое не годится.

Наши зрители вполне заслуживают пули, но ок – пока подождем.

– Может, разобьем стекло диваном?

– Они такие громоздкие и не на колесиках. Не думаю, что у нас получится разогнать его настолько, чтобы пробить стену.

Больше в комнате нет ничего, что можно было бы швырнуть, кроме пивных бутылок и коробок из-под попкорна. Если, конечно, не считать остальных игроков. Парочку я бы точно вышвырнула в окно. Если бы только можно было как-то снять этот дурацкий стеклянный стол…

И тут у меня перехватывает дыхание.

Его и не нужно снимать. Он же на тросах висит, как таран. Диванчики стоят только с боков, столу ничего не помешает. Я шепчу Иэну. Сперва он со мной не соглашается, но разве у нас есть выбор? Мы обмениваемся парой идей о том, как осуществить наш план, да так, чтобы при этом нас не застрелили. Как только мы придумываем что-то мало-мальски осуществимое, я слышу тихий «клик».

– Это что было? – спрашиваю я.

– Я поставил пистолет на предохранитель, – говорит Иэн.

В груди у меня все сжимается. Я чувствую себя беззащитной. Но он прав. Какой смысл спасаться, если при этом мы случайно кого-нибудь застрелим. И НЕРВ не давал никаких указаний, что оружие не должно быть на предохранителе. Так что, пока мы не прекращаем целиться, они не должны донимать нас своими посланиями насчет «чистоты игры». Я тоже ставлю свой пистолет на предохранитель, но по-прежнему держу Микки на прицеле.

– Готова? – спрашивает Иэн.

На подготовку времени все равно нет. В любую секунду Сидни может подойти к Таю, и это взбесит других игроков. Или НЕРВ врубит музыку или включит разбрызгиватели. И у кого-то дрогнет рука.

Я встаю рядом с Иэном и говорю:

– Пора повеселиться.

Он наклоняется ко мне ближе.

– Сначала я хочу кое-что тебе сказать. Не знаю, что там Томми намудрил с кадрами, пока дрочил на эти извращенские ролики, но все это – фальшивка.

Я уже не понимаю, где правда, а где – нет. Томми, конечно, способен смонтировать что угодно. Да и какая разница, что там Иэн делал в интернете… Важно только то, что нам нужно спасаться. Прямо сейчас. Но я понимаю его желание прояснить ситуацию – на всякий случай.