– Андрей, что с тобой? Ты в порядке? – Катин голос вернул его к реальности.

Ее рука лежала на плече Малахова, и почему-то именно это казалось для него сейчас самым важным.

– Ты знаешь, Катя, боюсь, что у нас нет шансов. Конечно, надо стартовать, но тот мир, куда мы прилетим…

Андрей посмотрел Кате в глаза, и та ужаснулась боли, которая была в этом взгляде.

– Мы там не найдем своих близких. Я не увижу отца, ты тоже не сможешь встретиться со своими родителями.

– Андрей, я и так бы с ними не встретилась. Я давно потеряла их, ещё совсем маленькой. Сначала отца, потом и маму, – печально ответила девушка. – Жизнь, к сожалению, устроена так, что каждый из нас вынужден терять своих родителей.

– Я ведь в Зону пошел, чтобы отца спасти. – Андрей словно говорил не с Катей, а сам с собой. – Он тогда нас всех спас, но столько времени пробыл непонятно где, внутри Зоны, в потустороннем мире. Я целых три года перед вылетом не видел его. Приезжал… Они там с женой совсем одни в своем доме живут. Я вот думал – прилечу, приеду к ним надолго…

– Андрей, послушай. Нельзя изменить течение времени. Мы с тобой будем вместе, может, ребята в себя придут. Как-то обустроится. Ты, наверное, скажешь, что я дура. Я ведь давно хотела просто так с тобой посидеть. Поговорить. Чтобы никого не было. Мир не пропал, пока мы вместе. А если и пропадет – лучше быть вместе.

– Катя… – У Малахова дрогнуло и заколотилось сердце. – А я просто боялся к тебе подойти.

– Вот видишь, что-то хорошее все-таки происходит. Может, ради этого и стоило полететь сюда?

– Но он, – Андрей ткнул в иллюминатор пальцем, – говорит, что все вокруг управляется нашим бессознательным страхом. И страх этот побороть невозможно. Всё, что здесь произошло, – плод нашего страха. Даже то, что зомби нападали, – это был твой страх.

– При чем здесь зомби? Я испугалась позже… Да кто он такой? И что он может знать о нас? Что он вообще? Пыль!

– Да – Пыль. Та пыль, что вокруг нас. Организованная в разум. Громадный, но одинокий разум. Он следит за нами, слушает нас, испытывает нас. Ты знаешь, я очень люблю одно стихотворение. Был такой бард, Саша Маслов. Он точно написал про нас:

– Я наизусть его помню. И вот мы прямо в этой мгле, в этом болоте с мороком. И надо его победить, и нет у нас сил. Мы бежим на свет в окошке, а это, оказывается, светится гнилушка на пне… Как убедить Пыль? Ведь он же не просто рассказал мне, что происходит на станции, но и вообще отправил в какие-то альтернативные реальности. Где нет монстров, но команда наша – набор психов. И командир – негр. Потом какой-то фашистский режим, тюрьма. Ну и в конце – морок, извините за выражение, светлого будущего. Где всех в счастье волоком за волосы тащат и плакать не дают.

– А можно я с ним поговорю? Как женщина? С Пылью.

– А он захочет? К тому же я не знаю, насколько ты будешь в безопасности, а вдруг…

– Опять страх? Андрей, я вижу цель, я знаю, чего я не боюсь. Да ладно. – Катя решительно водрузила на голову датчики.

Андрей увидел то, что Катя наблюдала, глядя на Андрея, бывшего в гостях у Пыли. Как застыло лицо и остекленели глаза, как безвольно опустились руки. Но в отличие от того, как это происходило с Малаховым, внешнего вмешательства не потребовалось. Через несколько минут Катя ожила, резко сбросила с головы датчики и спокойно сказала:

– Все, летим домой.

– Что у вас там произошло?

– Летим домой, – категорично повторила девушка. – Готовь секвенцию.

– А экипаж? Как они перенесут скачок? Они же в коме!

– ПОЛЕТЕЛИ! – повторила Катя.

Было в ее словах и вообще во всём её облике такое, что говорило Андрею – девушку надо слушать.

– Идем на капитанский мостик. – Малахов принял решение. – Надеюсь, ребята без сознания перенесут кротовую нору нормально.

– Перенесут, перенесут! – убежденно ответила Катя. – Куда они денутся?

– Катя, ты так изменилась, – изумленно произнес Малахов.

– Я беру на себя обязанности командира, – строго сказала девушка. – Твое дело выполнять то, что я тебе прикажу. Я смогу нас вернуть.

Глянув на Катю, Андрей понял, что более разумного решения не будет. Он понимал, что Катя знает что-то, что не хочет ему говорить или не может сказать, и Андрею даже не хотелось её спрашивать. Он просто верил ей.

– Приготовиться к стартовой секвенции. – Малахов сидел в своем ложементе, в то время как Катя села в командирский.

– Андрей, ты сначала пароль дай мне командирский, мне же запускать систему!

Малахов даже не стал возражать, говорить, что он его не знает. Конечно, он его знал, подглядев за работой командира, и без всяких возражений встал, подошел к Кате и набрал на клавиатуре код.

– Вот теперь отправимся домой! – весело сообщила Катя. – Скафандры высшей защиты привести в действие.

Защитные полусферы опустились над ложементами.

– Поехали, – кратко произнесла девушка.

Андрей, включив автоматическую последовательность команд для управления маршевым гамма-лазером, подсознательно ощущал то, что сейчас происходило. Заработали магниты торможения тора. Медленно уходило притяжение, и противная тошнота опять подкатила к горлу. Магнитные ловушки термоядерного реактора сжали пучки плазмы, увеличивая мощность. Вся энергия станции пошла на ондуляторы лазера. Андрею показалось, что он чувствует, как мощные импульсы гамма-квантов ударяют в пирамидку. И ещё он поймал себя на том, что дает обратный отсчет самому себе.

– Андрей – я люблю тебя, – голос Кати прорвался сквозь вибрацию и электрические разряды. – Всё будет хорошо.

– Три два, один, – пробормотал Малахов.

Секвенция гамма-лазера заработала. Сначала наступила полная, нереальная тишина.

– Ну что, конец походу, – нарушил тишину голос Пыли. – Я думаю, ваша экспедиция будет успешной в итоге.

– Что тебе сказала Катя? – Этот вопрос мучал Андрея даже сейчас, когда станция летела в кротовую нору.

– Э-э-э, ты опять ищешь ответы на свои вопросы самым простым методом. – Голос Пыли стал язвительным. – А вот пришла ко мне девочка и сказала такое, что ты и постичь пока не можешь.

– Зачем ей надо было приходить? Ты же и так всё знаешь?

– Я повторюсь – я же не бог. Я знаю только то, что могу знать. Но вот, оказывается… Ладно, возвращайся домой. Всё будет хорошо. Почти как ты хотел. Только… не думай, что будет просто.

– Я умирал и воскресал, я был злом и добром, это все был я. Ладно. Может, и не это самое трудное. Иногда я был самим собой. – Вадим замолчал, помрачнев.