– А ЦУП – он же всё узнает! – забеспокоился Степанов.

– Ну и что? Добавят пятнадцать суток к тому сроку, которым мне угрожали. Давайте, мужики и мои дорогие девочки, – Протасавицкий подмигнул Кате, – отметим!

Через несколько минут, сжимая в руках бокалы, команда выпила за возвращение. Именно этот коньяк и был тем самым необходимым лекарством, которое позволило восстановить душевное равновесие.

– Они стали у меня требовать отчеты, кто чем болел в полете, данные анализов. Ну, конечно, пришлось всё, что есть, им отдать. И даже фото Бориной спины.

– А! Вот почему они потребовали от меня сразу раздеться! А я-то думал…

– А что ещё они от тебя требовали? – поинтересовался Протасавицкий.

– А эта дама полезла руками мои шрамы трогать. Я ей, правда, сразу напомнил про Фому неверующего, так она скривила рожу и руки в карманы жакета спрятала. Вот и все.

– Ладно, Андрей, а ты как все это перенес? – дошла очередь до Малахова.

– Ну, как и все остальные. Но есть одна более важная вещь, и я думаю, что она может во многом определить решение комиссии.

– Интересно, какая? – оживился Протасавицкий.

– Всё просто. Мы вернулись на одну секунду раньше, чем стартовали. Это видно по данным временного контроля ЦУПа. Я случайно подсмотрел, подключился к их системе. – Андрей состроил невинное лицо.

– И что теперь? – Командир ещё не до конца осознал сказанное Малаховым.

– Можно нас обвинить в подделке данных на компьютере, в том, что мы побоялись лететь и потом сочинили небылицы. Но этого никак нельзя объяснить. Это факт, подтверждающий, что мы были в какой-то временной аномалии. Я думаю, это первый шаг к нашему оправданию. А потом пусть разбираются и анализируют.

– Но если мы прилетели раньше, чем вылетели, мы же в одной точке пространства оказались! – Штурман от удивления даже чуть не опрокинул свой бокал. – Это же такой «бум» был бы, что…

– Ну не было же «бума», – успокоил его Протасавицкий. – Значит, пусть разбираются те, кому это положено. Нам надо ждать, когда к нам «Федерация» причалит и отвезет нас домой.

Дорога домой умиротворяла. Казалось, нет ни покинутой Москвы, нет ни Зоны, ни коварных аномалий, готовых поглотить и человека, и машину, нет злобных мутантов, порождения непознанных сил зла. Группа, как и много раз до этого, возвращалась из экспедиции. Каждый думал о своем, выдалась редкая минутка, когда можно расслабиться. За обстановкой следил бортовой компьютер, подключенный ко всем ресурсам Центра, обеспечивая группу защитой от неожиданностей.

– Ребята, может, мы уже старые для всего этого? – внезапно спросил Малахов. – Не вечно же нам бегать по руинам да горам, искать аномальные неприятности? Пора, может, учеников своих заводить?

– Угу, – кивнул Гера. – Передавать опыт передовика производства молодежи. Как же.

– Да нет, Вадим прав, – согласился Лазненко. – Я уже давно подумывал, что пора бы вам, так сказать, на преподавательскую деятельность переключаться.

– А я бы на пенсию, – сказал Тимур, морщась от боли в груди. – Кот есть, квартира есть, что ещё надо, чтобы спокойно встретить старость?

– А ещё надо до дома доехать! – внезапно забеспокоился Гера.

«Кромешный свет»

Тряска при торможении, рывок от раскрытых парашютов. Приземление в казахстанской степи прошла в штатном режиме, отработанном сотнями таких же посадок. Когда несильный толчок обозначил, что опоры корабля уже коснулись Земли, командир уставшим, как после нечеловеческой нагрузки, голосом произнес:

– Вот теперь уже точно всё.

Снаружи команду ждали пять вертолетов, отдельный для каждого члена экипажа. Но дальше что-то в традиционном сценарии встречи космонавтов пошло не так. Делегацию местных старейшин, которые по казахской традиции хотели надеть на космонавтов цветные, шитые золотом халаты и национальные головные уборы, люди в военной форме близко не подпустили. Не было репортеров, телевидения, только суровый строй оцепления в двадцати метрах от места приземления капсулы.

Малахов, поднимаясь по хлипкой лестнице в кабину вертолета, на последней ступеньке чуть не ударился головой о верхнюю кромку двери – каждый шаг словно подкидывал его, как при прыжке. После возвращения из полета у Малахова появились странные изменения в походке. Но судя по тому, как вели себя остальные члены команды, эти отклонения были у всех. Легкая перегрузка во время полета сделала своё дело.

На летном поле, откуда экипаж должен был на комфортабельной «тушке» перелететь в Чкаловск, экипажу не позволили собраться вместе. А каждого по очереди препроводили на борт и рассадили так, чтобы между ними было минимум два ряда кресел. Самолет, кстати, тоже был не традиционный, предназначенный для перевозки космонавтов, с раздельными кабинками, где можно было лежать, а обычный гражданский рейсовый. Ряды кресел, и, кроме молчаливых людей в штатском, никаких стюардесс.

«Угрюмо нас встречают, – подумал Малахов. – Не нравимся мы им, ох не нравимся».

Но, несмотря на холодный прием, Андрей заснул в неудобном кресле и проспал без сновидений до самой посадки. Это был, наверное, первый спокойный сон со времени старта. Гул двигателей Малахов слышал даже во сне, ему просто снилось, что самолет все готовится к взлету, ожидая очереди, перемещается по летному полю и никак не решается взлететь.

Разбудил его тяжелый вздох турбин на реверсе перед тем, как остановиться. Самолет сел в Подмосковье, но из иллюминатора удалось рассмотреть, что это отнюдь не Чкаловск, куда по отработанному десятилетиями ритуалу привозили космонавтов. Да и встречающие были мало похожи на тех, кого обычно Малахов видел в официальной хронике. Никаких почетных караулов, никаких красных дорожек. Угрюмые мужчины излишне спортивной формы, по очереди, взяв под локоть, выводили экипаж. Катя попыталась возразить, и Андрей со своего кресла даже вскрикнул, что-то вроде «А ну, не тронь!» – но атлет, который стоял рядом с Малаховым, грубо схватив за плечо, усадил его в кресло.

Всех развели по скромным небольшим номерам. От обычной гостиницы они отличались бронированными дверями и решетками на окнах. После скромного обеда, который принесли прямо в номера, опять начались долгие, нудные беседы со следователями. Опять просьбы описать руками на бумаге все время пребывания на станции поминутно. Опять все те же дотошные, без капли доверия, опросы, откуда в памяти компьютера взялись те или иные данные. Допросы были долгие и утомительные. Одни и те же вопросы повторялись многократно в разных формулировках, видимо, в надежде поймать на несоответствиях.

В какой то момент, где-то на десятый час, допросы прекратились. Экипаж собрали в одной комнате. Андрей сел рядом с Катей, хотя мускулистый сопровождающий настаивал на другом месте. Через несколько минут в помещение вошли несколько официальных, судя по важному виду, персон. Никогда раньше Малахову эти люди не встречались. И как он понял по выражению лиц товарищей, им тоже. Вошедшие сели за стол напротив экипажа; сухой высокий мужчина с лысым черепом открыл папку и начал читать: