А потом меня растрясли. Веки разлепив, увидела встревоженное лицо Мохана.

Ещё только-только рассветать начало.

– Лежишь тут! В крови! – выдохнул он возмущённо, покосился вбок. – А, это он ранен. Но ты-то что делаешь здесь?

Покосилась вбок. И тут же вскочила. Потянулась к Сибу.

Грудь у того больше не поднималась и не опускалась. И… и сердце больше не билось. Тело холодное. Он лежал на спине, закрыв глаза. Кровавый тилак уже подсох на его лбу и растрескался. Но на губах была улыбка. Значит, всё. Не смогла ему помочь.

– Ты чего? – возмутился младший жених, смотря на меня и на него.

– Он… он умер… – всхлипнула.

– Мы думали, ты сбежала! – сказал Мохан обиженно. – Сначала кто-то кричал. Женщина. Будто её мучают. Всех в деревне переполошила. Повыскакивали мужчины, но никого не нашли. Потом к нам прибежала напуганная Сарала со светильником. Отвела в сторону, сказала, что проснулась ночью от криков. И что ты пропала, – нахмурился. – Он… он пытался тебя похитить?!

– Нет, – сказала грустно, смотря на неподвижное тело.

Сиб так старался выжить! Ещё тогда, во сне. Или же по-настоящему в детстве, когда недоношенный вылез из живота мёртвой матери, борясь за свою жизнь, не сдаваясь. Но сейчас… сейчас…

Мохан шагнул ко мне, сжал мои плечи так, что поморщилась.

– Что ты всё смотришь на него?! – сердито спросил юноша.

– Но он… он умер… – всхлипнула.

Музыкант встряхнул меня сильно, потом вдруг отпустил. Пошатнулась, но устояла без опоры. С ненавистью выдохнул:

– Ты хотела уйти с ним?! Но ты моя невеста!

– Не только твоя, – грустно усмехнулась.

Его рука скользнула к моей шее. Застыла, напряжённо смотря на него. Ударит? Удушит? Но… он имеет право. Я не должна была уходить одна, тем более, ночью, да ещё и бежать к чужому мужчине. Очередной позор на мою голову. И… ох, опять я без дупатты стою перед мужчиной! Жених, наверное, решит, что меня раздели. Или ещё чего похуже.

Стояла, боясь поднять взгляд на молодого мужчину. Самой стало мерзко, что так веду себя. Только эти братья хотели взять меня в свою семью. А теперь я всё испортила. Опять я всё испортила! Так что ж… что он медлит?! Ударит? Убьёт в гневе? Или они меня вышвырнут тоже? Только теперь даже Яш не вступится за меня. Я… но почему он медлит? Убил бы. Не хочу скитаться нищенкой. И распутной женщиной становиться ужасно! Лучше бы совсем… только почему он медлит?..

Робко взгляд подняла. Жених смотрел на меня с ненавистью. Рука около моего лица. Но ударять меня не спешил, колебался. Вроде рассержен страшно, но не бьёт. Не орёт на меня. Или… не сдержится? Он порывистый.

Но, впрочем, Мохан меня не коснулся, руку отдёрнул. Сказал, как-то странно улыбнувшись:

– А я верил тебе! А ты тут бегаешь с чужими мужчинами по ночам!

Смешной! О том, что меня будут иметь твои братья, ещё раньше тебя, не думал? Или… им можно? Но мне нельзя выбирать?

– Ты… ты… – Мохан задыхался от возмущения.

Странный шорох откуда-то сбоку. Очнулся? Живой?!

Отчаянно посмотрела на неподвижного Сибасура. Приметила хвост змеиный, растворившийся между больших валунов. Не он…

И потерянно опустилась на землю возле ног жениха. Мне стало всё равно, что будет. Совсем всё равно. Да и… о чём я думала? Зачем ночью к реке пошла?! Мне этого не простят. Но ещё страшнее, что пыталась спасти человека, а он умер. Умер на моих глазах. То есть, не человек. Но, впрочем, не важно, кто он. Сиб был ранен. Ранен ужасно. Жизнь, которую я пыталась задержать в своих руках, но не смогла. Как это страшно!

– Ты… – продолжил Мохан, потом сердито мой подбородок сжал, больно, заставляя посмотреть на него. – Ты меня совсем не слушаешь?

– Он умер…

Хватка стала ещё больнее.

– Кто он тебе? – требовательно спросил младший жених.

Взгляд потупив, тихо сказала:

– Он сказал, что я ему будто сестра.

– С-сестра?!

Пальцы разжались. И юноша отступил от меня потрясённо.

Всхлипнула.

– Просто… просто он умирал. Только попросил ему тилак нанести… будто тилак. И умер.

Мохан долго молчал, а я не смотрела ни на него, ни на умершего. Светало вокруг в преддверии выхода друга лотосов.

– Что ты тут вообще делаешь? – спросил бинкар уже тихо. И присел напротив меня.

Робко посмотрела на него. Но он больше не пытался хватать меня. И бить не пытался.

– Ты не можешь сказать мне правду? – горько усмехнулся юноша, не дождавшись моего ответа. А ждал он долго.

Тяжело вздохнул.

– Больше не хочешь говорить со мною? Совсем?..

Вздохнула. Робко заглянула ему в глаза. Взволнованные. Мохан волновался за меня. И прежде… прежде старался заботиться обо мне. Да и… страшно было видеть его сердитым. Но ещё страшнее была эта тишина между нами. А я только-только привыкла, что с ним можно спокойно говорить о моих мыслях.

И тихо призналась:

– Я только видела страшный сон.

– А река причём? – спросил Мохан устало. – Сны ты могла и дома смотреть.

Быстро взглянула на него. На его веки опухшие. Волосы растрёпанные. Тюрбан одеть забыл. Так ему голову солнце напечёт, страшно. Не выспавшийся. Искал меня? Кажется, младший из женихов мог искать меня и волноваться за меня.

Тихо призналась:

– Мне приснилась река. И Сиба… и Сиб. Который умирал у реки.

– И ты пошла к реке? – растерянно выдохнул юноша. – Ночью?!

– Но я боялась… – вздохнула. – Мне страшно смотреть на чью-то боль. И вдруг… вдруг бы я ему помогла? Хотя бы помощь привела? Если бы сбылся сон? А сон сбылся. Только… – всхлипнула. – Я совсем не смогла ему помочь. Только просьбу выполнить. Простую.

И разрыдалась, вспомнив о страшном пути во мраке, о первом пути ночью через лес, да ещё и в одиночестве, о страшных лесных звуках. Но, впрочем, видеть смерть, которую не можешь предотвратить – намного страшнее.

Мохан вдруг пересел на колени и рванул вдруг меня к себе. Сжалась. Но бить меня жених не стал. Только крепко-крепко прижал к себе. Сказал тихо:

– Я думал, что ты совсем ушла.

И я застыла, не зная, что делать, когда меня обнимают. И что делать с его внезапным признанием. И что делать с тем, что пылкое сердце бинкара уже успело привязаться ко мне. Может, это и не любовь. Так… лёгкая симпатия. Может, он считает меня своей. Хотя и не только его. Но…

Но сердце у него билось неровно, когда он прижимал меня к себе. И я застыла растерянно, слушая биение его сердца.

Мохан вдруг прижал мою голову к своему лицу. Щекой уткнулся в мой затылок. Одною рукою обвивал мои плечи, другой – прижимал к себе осторожно мою голову. Так мы какое-то время сидели. Это было странно. Странно тихо внутри. Но почему-то не страшно. Только…