Злость, старая, но такая привычная всколыхнулась, и каждая кровавая рана на его лице вдруг показалась мне красивой, словно украшение, нанесенное на кожу. Его сердце билось, но тем не менее, передо мной был еще один мертвец, которому самое место в могиле.

Я толкнула его. Просто так, чтобы отбросить. Неловко и небрежно. Но вестник даже и не думал защищаться, упал, ударившись головой о доски, начавшаяся заживать рана на щеке открылась и по грязной коже потекла кровь, разбавленная сукровицей.

Радиф не стал подниматься, чуть шевельнув плечами, перекатился на бок и чужим голосом произнес:

- Я всегда выполняю свои обещания.

Чужим для него. И слишком знакомым для меня голосом Кирилла. Это тоже был удар, и теперь уже я отпрянула, схватившись за перила крыльца. А Радиф засмеялся.

На солнце уже подобравшееся к горизонту вдруг легла тень. Казалось, что я просто на миг закрыла глаза, а потом открыла. Мир потемнел и снова расцвел.

- А еще он обещал мне ночь на алтаре и жертвоприношение, - пробормотала я. - А еще раньше клялся вечной любви и верности.

- Я сейчас заплачу, - вестник медленно, словно каждое движение причиняло ему боль, поднялся и добавил. - хозяйка.

Солнце над козырьком крыльца снова потухло, не землю легла длинная тень. Я выглянула, тьма тут же сменилась светом. Но мне хватило одного взгляда на голубое небо, одного мига, чтобы я забыла и про Радифа и про Седого. Потому сто то, что могло закрывать собой пол неба очень походило по форме на... крылатого ящера. На дракона.

- Ворий - прошептал вестник Востока, - Интересно по чью душу? Кто из вас упер часть сокровищ дракона? Кто этот самоубийца?

Гигантская тень крылатого ящера снова легла на землю. Он кружил над Юковом и пока не собирался улетать.

- Черт, - я сбежала с крыльца, - Март... Пашка...

Вестник вытер кровь со щеки смешав ее с грязью.

- Возвращайся к хозяину восточник, - рявкнула я, бросаясь бегом по улице - Развлекай его по мере сил.

- Мой хозяин мертв, - донесся до меня его злой голос. - И убила его ты.

Возразить было нечего, да и некогда. Похоронный плач вестника по Простому волновал меня в последнюю очередь.

Свет снова сменился крылатой тенью. На порог углового дома вышел мужчина, насколько я помню морок, и приложил ладонь ко лбу, всматриваясь в небо. Старая Караха высунулась из окна и плюнула мне в след. Я бежала по Центральной, едва обращая внимания на дома: кирпичные, деревянные, выкрашенные краской и почерневшие. Я не смотрела на провожавших меня взглядами нелюдей, я даже не задирала голову к небу. В какой-то момент меня посетила трусливая мысль, о том, что этот ящер вполне может полетать над деревьями и отправиться домой. Хотя, я знала, что этот не отправиться, так же как Пашка и Март знали, кто явился по наши души. Не заметить в небе такую махину мог разве что слепой.

Я рванула на себя дверь серого кирпичного дома, в который когда-то давно клялась не входить... и нос к носу столкнулась с Мартом. Мы почувствовали друг друга одновременно и одновременно остановились. Парень был бледен, я наверняка тоже.

- Тетрадь Тура, - одновременно выпалили мы.

- Каким место ты думал, забирая ее? - рявкнула я, хотя тот же вопрос можно было адресовать и мне.

- Тем, которое хотело найти и вернуть наш дом.

- И где она сейчас?

Распахнутая дверь хлопнула о стену. Парень опустил взгляд, на его лицо легла очередная тень от крыльев.

- Где? - простонала я, хотя уже знала ответ, вспомнила, когда он хватился этой потертой желтенькой тетрадки

- Там, - он мотнул головой, - В Желтой цитадели.

- Святые ушедшие...

- Заканчивай родню поминать всуе.

- Может это не за нами, - озвучила я свою последнюю надежду, - Мало ли дураков на свете, сперли из пещеры золотое ожерелье... Может, этот не наш ворий...

- Наш.

Захлопали крылья, ветер поднял волосы на затылке, и прежде чем повернуться я уже поняла, что увижу. Черный с зеленоватым отливом дракон размерами не уступающий пассажирскому лайнеру, резко снизился над дорогой. Старая соседка, кажется предсказательница, подталкивала внуков вперед и, показывая на ящера, торопливо рассказывала, кто такие стяжатели.

Мгновение в воздухе махал крыльями дракон, то на лужайку перед домом ступил уже человек. Высокий, немного нескладный, ничем не примечательный, если не считать малиновых глаз. Мне оказалось неожиданно трудно в них смотреть, потому как Картэн был полностью обнажен. В отличие от явиди, предпочитающей платья и пренебрегающей бельем, он предпочитал не тратиться на одежду, что учитывая разницу в габаритах, было весьма... правильным.

Мужчина пошел вперед не испытывая ни малейшего дискомфорта, решительно, быстро и неотвратимо.

- Мы можем все объяснить, - я выставила вперед руки, словно надеясь остановить приближающего хранителя знаний. Сзади застонал Мартын. - Можем договориться...

- Где моя книга?!!!! - закричал стяжатель, делая последний длинный и стремительный шаг.

- Послушай, мы все исправим - не сдавалась я. - Все вернем, или...

Он не слышал, не мог или не хотел. Где-то рядом уже начала раскручиваться, готовая ударить, сила целителя.

- Возместим, мало ли на свете ценных книг! - я почти кричала.

То, что произошло потом, произошло очень быстро и очень слаженно, словно они репетировали подобное не раз... Я подняла глаза, на дорогу позади бросившегося на нас вория приземлился Алексий, огненные крылья за его спиной бесшумно взлетали и падали, глаза за стеклами очков отражали бушующее вокруг него пламя. И поблагодарим святых предков за маленькие радости, он был одет.

- Только скажи что... - продолжала говорить я в искаженное злостью лицо стяжателя.

Сила целителя вырвалась вперед. Только вырвалась совсем не из дома, на пороге которого стоял Март. Она развернулась справа и ударила Картэна наотмашь. Справа от крыльца стоял Константин и... добрый десяток соседей. Низенькая полненькая девушка сказала стоящей на газоне карке, какой мужественный у Мартына вид, и та жизнерадостно помахала парню рукой.

Почему никто не убегает с криками "караул"? Потому что это нечисть? Хорошо, но тогда почему никто не прячется по домам в надежде пересидеть бурю? Пришли словно на концерт, попкорна не хватает. А может все дело в том, что они знают, ворий не тронет никого, кроме виновных? Плохи тогда наши дела.

Обнаженный стяжатель качнулся от удара, замедляя шаг, словно его ноги вдруг увязли в киселе.

Пять шагов до крыльца...

Он замедлился, но и только, продолжая все равно идти вперед сквозь боль.

Четыре...

А рядом с фениксом уже стоял Семеныч, он пах краской от принтера и бумагой.