- Мы здесь не только потому что ты должен, а потому, что вряд ли кто вообще подумает искать приплод Константина Черного у тебя. Даже сам целитель, даже стяжатель, или тот с кем он поговорит и попробует выкупить сведения. Никто.

- Они не настолько ненормальные, как вы, - хохотнул Ленник и легко поднялся, - Считайте, я вернул долг, ребенок за ребенка. Я не сдам змеиное отродье дракону.

- А сам? - спросила я, - Сам ничего не сделаешь?

- Если бы мог, я бы съел яйцо ложечкой, смакуя каждую порцию. Но съел бы сам. - баюн развел руками.

- Но ты не можешь? - я повернулась к Пашке, - Так?

- Нет. - кратко ответила она.

В этом слове было столько всего, что я почти ей посочувствовала.

Логика, странная, неправильная стала проступать сквозь кучу догадок и предположений.

- Пашка, черт возьми, я же помню этот дом, эту комнату. Там в иллюзорном Юково, на востоке. Его, - я указала на сказочника, - хотели убить. Его мираж убивали все, потому что этого хотела ты. Твоя память, твои воспоминания. Ты была здесь. С ним.

- О чем ты? - не понял парень.

- О руне у нее на затылке и о том, почему она хотела, чтобы я была рядом, когда она выполнит данное Простому обязательство. Он знал, что просить. Что же ты натворила, Пашка...

- Расскажи им, змейка, - Ленник ухмыльнулся, а от этого ласкового "змейка" вздрогнули и я и Мартын.

- Так, это он, - застонал парень, - В округе мужиков, что ли мало? Бедный отец... Его снова предали... снова с ним.

- Не говори того, чего не знаешь, - зашипела явидь.

- Прости, но ты идиотка, - сказала я.

- Присоединяюсь, хотя трахать тебя было... - баюн задумался, подбирая слово, - Познавательно.

Март снова зарычал, сказочник отвернулся, открывая окровавленными руками, холодильник и доставая другую банку. На белой дверце остались красные разводы.

- Что мне делать с драконом, если явиться?

- Сказку расскажи, как мне, - огрызнулась явидь.

- И расскажу. Человеком он сюда не войдет. Вопрос в другом, - он с шипением открыл банку. - Что помешает ящеру вскрыть мой дом, как банку консервов и выковырять...

- А вот сейчас и узнаем! - закричал Мартын, за секунду до того, ка я услышала хлопанье крыльев, а секунду спустя оглушающий рев.

- Быстро, - Ленник пинком отправил останки стола к стене.

Под расколотой столешницей отказался квадратный люк в подпол. Мужчина рывком откинул крышку.

- Пашка, - заорала я, но та замешкалась, проводя рукой по малахитовой скорлупе. Скорлупе, которая крепче камня для чужих, и такое уязвимое перед тем, кто дал ему жизнь.

Медные глаза сузились. Рев повторился, земля вздрогнула, над головой закачалась люстра с белыми плафонами. Я не стала больше раздумывать. Ни о судьбе яйца, ни о чувствах Пашки - все это меня больше не интересовало. Я толкнула ее каменное, так похожее на отлитое из чугуна, тело, и яйцо с грохотом упало на пол.

Мартын не растерялся и пинком, придал ему нужное направление. Явидь яростно зашипела, словно забыв зачем мы пришли, чешуйчатый хвост взметнулся в воздух, обвиваясь вокруг шеи пасынка. Ее инстинкты просто кричали о том, что она должна защищать приплод. Защищать любой ценой.

Яйцо свалилось в подпол, с грохотом сломав что-то внизу.

- Пашка! - снова закричала я.

Сказочник вернул крышку на место. По потолку побежали трещины. Дракон собирался сделать именно то, о чем спрашивал Ленник, а именно вскрыть это дом, сняв с него крышу.

- Он рвется сюда только по одной причине, - сказал баюн, выпрямляясь и делая глоток из банки, - Его должники здесь.

Явидь отпустила полузадушенного парня и, рыкнув, ринулась обратно к двери. Ее встретил драконий рев и струя жалкого пламени, от которой съежилась молодая трава, и обуглились доски крыльца.

- Иди сюда, переросток! - закричала она, бросаясь в сторону, уходя от огненного плевка, попавшего в дерево, - Сюда, вор! Что не нравиться, когда воруют у тебя?

- Что она...?

- Она уводит его от дома, - перебил меня парень.

- И пусть делает это побыстрее, - вставил ленник, взмахнув банкой, - Низшие, так интересно я не проводил время с тех пор, как в Юково вторглись западники.

- Достань тетрадь, - прохрипел Март, - Достань тетрадь, Ольга, или мы все покойники, - он подошел к двери, - А мы пока развлечем хранителя знаний.

По крыше что-то проскрежетало и дракон оставив в покое шиферную крышу снова заревел. Змея уже выбралась на дорогу, тогда как целитель нырнул в кусты.

- Кажется, я приглашал тебя на пиво? - сказочник открыл холодильник.

- И я обязательно приму приглашение, - ответила я, подходя к двери. - Но не сегодня.

- Даже не взирая на Пашку?

Он впервые назвал ее по имени, и я поняла, что на самом деле все было не так просто, как он пытался нас уверить. Пашка, а не чешуйчатая девка.

- Мне все равно.

Ленник отсалютовал пивом.

У дома целителя, все еще толпился народ, хотя ни бабки, ни феникса, старика, ни еще кого из народных добровольцев не было. Увидев меня, пробегающую мимо, карка подняла большой палец, в знак одобрения. Но я не остановилась, лишь обернулась на рев, и одна из сосен на краю стежки загорелась. Маленький лихач зааплодировал, указывая отцу на пылающую крону.

Радиф все еще сидел на крыльце, словно сторожевой пес, которого избил хозяин, а у зверя не хватает ума сбежать и никогда не возвращаться.

Он все прочел по моим глазам, еще до того, как я взбежала на крыльцо, вытягивая руку, в которую тут же скользнула, ставшая материальной, цепь.

- Где тетрадь Тура Бегущего? - спросила я, вздергивая голову мужчины кверху.

- Не знаю, - ответил он глухо, а в глазах скользнула тень беспокойства, и именно она, эта тень не дала мне поверить словам, сказанным вполне искреннее. Он на самом деле не знал. Но знал что-то другое.

Где-то там на краю стежки раздался полный боли крик. Женский крик.

- Где? - зарычала я, склоняясь к его лицу.

От вестника пахло потом и кровью. Еще страхом и усталостью. Так же как и от меня тогда в каменном мешке Желтой цитадели. Я могла бы посмеяться над иронией судьбы, могла бы...

Вместо этого я замахнулась и ударила его наотмашь, по той стороне лица, где раздувались, волдыри от ожогов. Ударила, чтобы причинить боль, а не для того чтобы защититься, не в пылу схватки. Впервые.

Он ударился затылком о стену дома и застонал. Несколько волдырей лопнуло, оставив на моей коже разводы, рана успела загноиться. Его боль была похожа на леденцы монпансье из жестяной коробочки, многочисленные и колючие, но такие сладкие.