тебя высадить, – повысив голос, в третий раз спросил Дементьев, пытаясь добиться от Стаса внятного ответа. А тот никак не мог решить, куда податься.

– Да щас, погоди, вызвоню кого-нибудь. Не хочу домой. Эта дура опять начнет… а у меня и так башка трещит…

– Ну, вызванивай скорее, – раздраженно торопил его Дементьев.

Дурой Климов называл Тамару, свою сожительницу. Дементьев особо не вдавался, какие у них отношения. Знал только, что Стас поселился у нее в общежитии трамвайного депо, когда его выгнала из съемной квартиры хозяйка за дебош. Поначалу он даже порадовался за друга, что у того наконец наладилась какая-то личная жизнь. Понадеялся, что он как-то подзавяжет с выпивкой, остепенится. Но получилось наоборот. С Тамарой Стас постоянно скандалил, громко уходил и напивался. Орал, что его тошнит от этой дуры, но после загулов все равно возвращался к ней, потому что идти-то, собственно, было некуда.

Дементьеву это всё казалось дикостью. Один раз он даже завел разговор со Стасом, мол, не надоела ли ему такая бессмысленная и дурная жизнь. Но тот вдруг завелся:

– Кто бы говорил. У тебя, что ли, жизнь офигенная? Что-то незаметно. Если ты, Дёма, такой умный, чего ты в этой стремной конуре живешь у черта на рогах? А я скажу. Потому что тебя твоя распрекрасная женушка выставила из твоей же хаты, за которую ты ещё и платишь, как последний лох. Меня хотя бы бабы не доят. Наоборот даже. Живу вон у Томки как у Христа за пазухой, она меня кормит, сиги мне покупает, пивко, в койке вообще огонь… А эта твоя только тянет из тебя и тянет… присосалась как пиявка и…

Дементьев в другой раз, может, и сдержался бы. На словах как-нибудь заткнул бы его. Все-таки давно уже не пацан, чтобы вестись на тупой треп. Но его накрыло, и в итоге разговор за жизнь закончился жестким мордобоем и небольшим погромом на съемной кухне.

– Ты на кого рот свой разинул? – цедил в ярости Дементьев, скрутив в три погибели Стаса. – Это, сука, моя жена, мать моих детей…

После этого они не общались. Стас несколько раз звонил Дементьеву, оставлял голосовые, извинялся, но тот игнорировал. Злость на него прошла, но осадок остался. А вчера, а точнее – уже сегодня, Климов заявился к нему под утро, пьяный настолько, что на ногах еле стоял. Кое-как сообщил, что опять разругался со своей, в каком-то кабаке это событие отметил, только ночевать теперь негде.

– Если прогонишь – пойму. Без обид. Я тогда был конкретно не прав. Каюсь, – скроив виноватое лицо, пробубнил Стас. Не дождавшись от Дементьева ответа, тяжко вздохнул, развернулся и поплелся к лестнице. Но и шагу не сделал, как оступился и завалился прямо на пол.

Никита заволок его в квартиру, постелил ему на полу в кухне и еле растолкал уже после обеда.

За это время сам успел съездить в барбершоп, навел лоск. Потом завернул в салон цветов, где улыбчивая девушка собрала ему роскошный букет. Ну а подарок он купил заранее. Еще пару недель назад. Серьги и кольцо из белого золота с голубыми топазами. Под цвет ее глаз. И теперь округлая бархатная коробочка слегка оттопыривала ему карман брюк.

Этот день он ждал с волнением, хотя, в общем-то, ни на что не рассчитывал. И не надеялся уже. В последний их разговор Инна дала четко понять, что она быть с ним больше не сможет.

Нет, они виделись почти ежедневно, и она даже бывала с ним вполне мила, только от этого становилось еще хуже. Общаться вот так запросто, словно они какие-то соседи или приятели, Дементьев не мог. Во всяком случае – пока. Слишком сильно еще болело внутри от их разрыва. Так что встречи с ней скорее были для него пыткой. Все равно что видеть воду, подыхать от жажды, но не иметь возможности напиться.

Однако не поздравить Инну с днем рождения он не мог. Да, она поставила окончательную точку в их истории. И даже как-то заикнулась о разводе. Дементьев кивнул молча: как скажешь. А внутри все оборвалось. Он тогда даже не смог с детьми никуда пойти, хотя собирался, для того и приехал. Но тут его как подкосило. Он быстро распрощался, наврал про какие-то дела и сразу ушел. По пути купил бутылку. Правда, вылил потом в раковину. Спасибо Стасу. Тот как раз позвонил, и Дементьева как отвратило.

Про развод Инна больше не заговаривала, но он каждый раз ждал этого в напряжении. Продумывал иногда, что сказать, если снова зайдет речь, как отговорить. Но сам же понимал: если для нее всё кончено, то эта агония – только лишние муки для обоих. Не тот Инна человек, кого можно уломать, уж он-то знает. Да и в этой ситуации нет у него такого права. Не ему решать, а ей – прощать его или нет, быть им вместе или не быть. Впрочем, она уже решила...

К себе на день рождения она, естественно, его не позвала, потому он сейчас и нервничал. Как она отнесется к его приходу? Захочет ли его видеть? К тому же там кто-то будет. Гости какие-то.

Когда он гулял с детьми позавчера, Митька сказал, что отмечать будут дома. Что придут их родственники и, само собой, Алла Арнольдовна. Куда ж без нее.

«Я просто поздравлю и сразу же уйду, чтобы ей не было неловко», – решил он для себя.

– Ладно, высади меня у Политеха. К корешу пойду. А ты что, к своей намылился? Цветочки вон гляжу, – Климов кивнул на заднее сиденье, где лежал букет. – И сам весь начепурился, как жених прямо. Мириться едешь?

– У Инны сегодня день рождения, – хмуро бросил Дементьев и остановился в кармане.

– Ну ладно, удачи тебе, Дёма. Пусть все получится, – пожелал Климов и выбрался из машины.

* * *

Минут пять Дементьев еще стоял во дворе. Сердце бухало в груди тяжело и гулко. И несмотря на кондиционерную прохладу в машине, взмокли вдруг ладони. Черт разберет, что это такое. Будто он не к жене, которую знает уже столько лет, приехал, а на первое свидание. Впрочем, он и на их первом свидании меньше волновался.

В конце концов, подхватив букет, Никита вышел из машины и направился к подъезду. Из-за двери квартиры доносились разговоры и смех. Ему даже показалось, что он различил в этом многоголосье Аллу Арнольдовну.

Дементьев