позвонил раз, другой. Но, видимо, из-за шума его звонок не услышали. У него еще имелся ключ, но сейчас почему-то открывать самому было неловко. Сегодня он как никогда чувствовал себя здесь чужим.

Наконец дверь распахнулась. На пороге стояла тёща, уже подвыпившая, в чем-то блестящем, с высокой прической и массивными, чуть не до плеч, серьгами. Несколько секунд она смотрела на Никиту молча, словно не понимая, как он тут оказался.

– Здравствуйте, – первым нарушил он молчание, хотя говорить с ней вообще не хотелось. – Позовите Инну, пожалуйста.

И тут она словно очнулась. Лицо ее исказило уже знакомое выражение.

– Это ж надо, хватило наглости припереться сюда! Инна тебя звала? Нет! Потому что не хочет тебя видеть. Не порти ей хотя бы праздник, не позорь перед гостями.

– Я и не собирался, – выдавил он. От напряжения у него проступили желваки. – Я просто хочу ее поздравить и всё.

– Нужно ей больно твое поздравление.

– Это уже ей решать. Вы просто ее позовите…

– Не буду я ее звать. Оставь мою дочь в покое! Она и так настрадалась из-за тебя. Я не позволю, чтобы ты и дальше ее срамил и мучил.

Алла Арнольдовна полностью загораживала собой дверной проем. Впрочем, не драться же с ней.

– Тогда вот, передайте Инне… – Дементьев протянул тёще букет.

– Ещё чего! Шлюхам своим букеты дари! – начала заводиться Алла Арнольдовна. – Пошел вон, кобелина поганая!

И тут из-за ее спины показалась Инна. Она несла блюдо из кухни в гостиную и с кем-то при этом разговаривала, улыбаясь. Бросила случайный взгляд, увидела Никиту и остановилась в растерянности. Улыбка ее замерла. Потом Инна сглотнула, передала кому-то блюдо, намереваясь выйти из квартиры, к нему. Дементьев тоже вытянул шею, ловя ее жадным взглядом, забыв вдруг про орущую тёщу. Вообще про всё забыв.

Но в этот самый миг Алла Арнольдовна выхватила букет из рук и хлестанула цветами ему по лицу.

– Убирайся вон, мерзавец! И веник свой забирай!

Она снова взмахнула, но Никита поймал ее за запястье. Тогда она ударила его второй рукой.

– Мама, прекрати! – окрикнула Инна. – Перестань сейчас же. Иди к гостям.

– Это же надо! Ни стыда ни совести! Приперся тут!

– Мама, пожалуйста!

Раскрасневшаяся, запыхавшаяся Алла Арнольдовна метнула в него гневный взгляд. Но все же ушла, швырнув цветы на пол.

Инна подняла растрепанный букет, прижала к себе.

– Никита, – промолвила сконфуженно. – Ты извини… что она так…

– Да ничего нового. С днем рождения, Инна.

– Спасибо, Никита. Мне очень приятно, что ты вспомнил, что поздравил, только… – Она посмотрела на Дементьева виновато и тут же отвела взгляд. – Только тебе сейчас лучше уйти.

* * *

Он мчал бесцельно и даже не думал, куда едет, зачем.

Уговаривал себя успокоиться. Сам ведь так и собирался: поздравить и сразу уйти. Но в груди все равно пекло и клокотало. И вдруг раздался хлопок. Дементьев и сообразить не успел, как машина резко просела на левый бок, а затем ее стремительно понесло вправо…

* * *

Дорогие читатели!

Это не глава, а небольшое авторское пояснение или, может, лирическое отступление. Ну или мой личный взгляд на ситуацию. Так что читать в общем-то необязательно. Просто я просмотрела ваши комментарии и захотелось дать некоторые пояснения, чтобы не писать каждому.

Прежде всего я не могу согласиться с теми, кто пишет, что она стояла, смотрела и молча позволяла оскорблять мужа. Обратите, пожалуйста, внимание, что большую часть слов своей матери она не слышала. И как только услышала - сразу вмешалась, попросила мать прекратить и уйти. Осадить грубее - это как? Ведь по ней ясно, что она не хамка. В ее понимании сказать человеку: прекрати - это и есть осадить. Да, можно жестче, грубее. Но у нее такой характер, такое воспитание. Потому и мужа после измены она не оскорбляла, не била, истерик ему не закатывала, по миру не грозилась пустить.

Никиту она не выгнала, а извинилась и попросила уйти, потому что понимала, что иначе сейчас скандал будет грандиозным. А там гости, там родственники и главное - там дети. Зачем и кому нужна была бы такая безобразная сцена?

Мать она не привечала, а пожалела. В предыдущей главе было сказано, что она перестала с ней общаться. Но потом дала ей шанс после того, как ту бросил отец Инны. Потому что понимала, как матери сейчас плохо и больно. Пожалела. А как мать не пожалеть?

Но на этой сцене - отмечу, не потому что случилась беда с Никитой, а именно из-за ее нападок на него - она с ней порвет окончательно. Порвет даже до того, как узнает про аварию. Просто для нее возможен такой разговор только наедине, не при Никите, не при гостях тем более.

Кто-то написал: посмотрим, как автор будет ее реабилитировать. Я не собираюсь ее реабилитировать, тем более в угоду, я продолжу писать только то, что с самого начала было задумано и именно такой, какой она задумана.

Кто-то еще написал: если простит после аварии и вернется к нему - это будет жалость. Нет, это не жалость. Это критический момент, когда человек понимает, что для него действительно имеет значение, что для него важно и ценно, а что - второстепенно. Именно об этом речь. Хотя, конечно, каждый видит что-то свое и это ваше право.

Если позволите, расскажу одну историю из жизни. Когда мне было 19 лет, мы лежали в больнице вдвоем в палате с молодой женщиной. Леной. Она меня была старше лет на 8. И в тот момент она как раз переживала измену мужа. Он изменил ей незадолго до этого, глупо, случайно, в пылу ссоры, напился и с кем-то переспал. Потом пришел домой, покаялся. Лена его выгнала. Но он все ходил, просил прощения. Она не могла простить. Ее муж и в больницу к нам приходил. Каждый день почти. Топтался виновато у порога. Лена с ним не разговаривала практически. Могла сказать: "Зачемпришел? Уходи. Мне ничего от тебя не надо". Потом плакала. Мне она говорила, что очень любит его, страдает, но переступить через измену не может. Все время думает об этом. Говорила, что никогда его не простит.

И я ее понимала. Я сама тогда только-только вышла замуж и была убеждена, что никакую измену простить невозможно, категорически. Никогда, без вариантов. У Лены, кстати,