тяжелыми стальными дисками с просверленными и выбитыми в центре отверстиями. Сверяется с проектом. Снова берет фонарик, поворачивает несколько ручек и отсоединяет баллон. Обхватывает его руками и несет к вертикальной тележке, которую смастерил во время одного из своих многочисленных простоев. Накидывает на баллон страховочную цепь. В другом углу расстегивает еще одну страховочную цепь и обхватывает полный баллон. Переносит его к сварочной горелке и через пару минут снова приступает к работе. Мышечная память знает свое дело. Это единственный способ функционировать.

Из угла подвальной мастерской на него смотрит наполовину законченная трех-с-половиной-метровая скульптура ребенка.

Это заказное произведение по мотивам картин Гюнтера Адамчика. Гюнтер Адамчик фотографировался с папой римским. Его сравнивали с Ван Гогом. В глянцевом альбоме, изданном за счет художника. Гюнтер Адамчик — влиятельный, очень богатый и очень посредственный художник. Посредственный художник, который очень влиятелен, очень богат и у которого выгодная биография. Десять лет назад, когда он был владельцем сети органических продуктовых магазинов, ему поставили диагноз: синдром Шая — Дрейджера, дегенеративное неврологическое заболевание. Адамчик снял маленький домик на Кайманах и занялся живописью, о которой всегда мечтал, но на которую у него никогда не хватало ни времени, ни терпения. Он был человек занятой, ведь управление сетью продуктовых магазинов «Славный сад» отнимает немало времени. Особенно если вникать во все мелочи, как Гюнтер Адамчик. Он отправился на Кайманы, чтобы писать картины и умирать. И полгода писал картины. И каждый день купался. И бегал. И спал со всеми, кто его хотел, и перепробовал все клубные наркотики, от которых предостерегал своих сыновей.

Каждый закат был для него последним.

Но солнце продолжало всходить.

В течение полутора лет.

Наконец Адамчик вернулся в Штаты, где триумвират врачей сказал ему:

«Ой.

Извините.

Вы не умираете. Надеюсь, мы не доставили вам неудобств».

«Вовсе нет», — ответил Гюнтер Адамчик. Он продал «Славный сад», поселился на Кайманах, писал картины и трахал молодых туристок, очарованных его богемным образом жизни.

По крайней мере, так говорится в написанной по заказу биографии Гюнтера Адамчика.

Гюнтер Адамчик ждет, что работа сегодня будет закончена и упакована, а завтра отправлена в Италию. Для Би это пробный заказ. Если Адамчик останется доволен, будут еще. Если бы не кузнец из Польши, где сталь намного, намного дешевле, заказов было бы навалом. Гюнтер Адамчик говорит, что позвонит, когда поднимется.

«Да» или «Нет».

Но Би работает не над заказом Гюнтера Адамчика.

Би берет стальной рулон, опускает очки и открывает вентиль. Нажимает на курок, и из сопла вырывается пламя. Подкручивает вентиль, заостряя пламя, и от привычного шипения становится очень уютно.

Пламя окрашивает кончик стального сопла красными и ярко-оранжевыми оттенками, пока оно не раскаляется, начиная излучать собственное сияние и тепло. Би снова бросает взгляд на проект гроба и опускает горелку. Берет молот, кладет изделие на свою столетнюю наковальню. Поднимает руку, ощущая тяжесть молота. Опускает его с громким лязгом. Сталь, поддаваясь, начинает искрить.

Удар. Лязг. Искры. Рука превращается в машину. Первую машину. Удар. Лязг. Искры. Низкое «бац» должно быть выше. Другая рука слегка поворачивает стальной лист щипцами: там расплющить, здесь изогнуть. Звонит телефон. Удар. Лязг. Искры. Все по зрительной / мышечной памяти.

Би углубляется в прошлое на сто лет назад.

Удар. Лязг. Искры. Наковальня. Он мог бы быть кузнецом в любое время, в любом месте, в любой стране.

На полторы тысячи лет назад.

Звонит мобильный телефон. Кроме этого ничего не существует. Только человек и металл.

На две тысячи лет назад.

Удар. Лязг. Искры. Заблудший путешественник во времени может попасть в любую эпоху и не различит, прошлое это, настоящее или будущее.

На две с половиной тысячи лет назад.

Удар. Лязг. Искры. Би может быть первым кузнецом… звонит телефон… но не последним.

На три тысячи лет назад.

Удар. Лязг. Искры. Удар. Лязг. Искры. Удар. Лязг. Искры. Он опять нагревает стальной лист. Потом охлаждает в оранжевом ведре с грязной водой и снова нагревает. Вода шипит, как змея. Звонит телефон. Он педантичен. Безупречен. Из уважения.

На три с половиной тысячи лет назад.

К своим предкам. К своему ремеслу. К покойной. Би возвращается в современность.

Посвящается Харриет Уокер по прозвищу Кувалда.

Эмма

Пылает.

Эмма вся пылает.

Она открывает в квартире все водопроводные краны.

В душе. В туалете. На кухне.

Ведерки со льдом. Ей никак не остыть. Пакетики со льдом мгновенно тают. Ей никак не погасить огонь. Пламя во чреве. В груди. В голове. В груди.

На карнизе за окном две бабочки. Это что-то значит, но что? Эмма настежь распахивает окно. Находит в себе силы и решимость сделать из ладони сачок и поймать в него бабочку.

Она отрывает крылышко. Кладет на язык. Размазывает бабочку по груди. Размазывает зеленые внутренности и переливающуюся пыльцу. Постойте! Что? Что ты натворила? Эмма ловит вторую. И целиком съедает ее.

А потом мастурбирует по очереди всеми клонированными членами — Дакворта, Би, консьержа, слесаря, начальника, офицера Рино, Тимми.

Был бы у нее член Эктора!

Красавчика Эктора.

Что толку.

Она не может потушить огонь.

Он неугасим.

Неугасим.

Дочь Зевса

Талия набирает на своем смартфоне заметки. Обо всем этом. О Тимми. О Кувалде. О фонтане. О воде. Она общалась с Эялем, Битой, Даквортом. Видела оргазм в кресле, чуть не доведший русского до смерти. На ее кроссовках остались брызги крови погибшего полицейского. Она напишет книгу. Ее диссертацию опубликуют. У нее особый взгляд. Получится настоящая книга. У Талии появится авторитет. А еще она считает, что знает, как работает вода. Что она делает, зачем она это делает и почему вы умираете.

Она написала твит, сообщение для электронной рассылки и пресс-релиз, которые отправит сегодня вечером в свою обширную цифровую базу. Базу с контактов, источниками которой, помимо прочего, явились ИХФ, МСИ, «АртБар» и «Робардс райе пудинг продакшнс». Везде, где она так «неудачно» проходила стажировки. Эти твит, сообщение для электронной рассылки и пресс-релиз соберут в МСИ толпы. Люди выстроятся в очередь, чтобы попить воды. Потому что, когда тебе говорят, что ты имеешь право, ты сразу его реализуешь. Можно надеяться, будут и протестующие с их праведным негодованием. Талия ощущает лишь легкий укол вины. В конце концов, это во имя общего блага. Люди имеют право выбирать.

А если ждать даквортовского манифеста, то можно просидеть сложа руки до второго пришествия.

Сегодня вечером они собираются на выставку художника-любителя. Талии становится жаль этого парня — какого-то Эктора. На минуту. Она