– Тебя чего, Колян не предупредил, что вход по вечерам платный?

– Я и сама догадалась, – тяжело вздохнула я и вытащила из карманов халата две банки пива, предусмотрительно захваченные мной.

– Молодец, одобряю! – просиял Вовчик и, отпирая дверь, поинтересовался: – А вы когда с хмырем твоим на гули собрались?

– Ну не знаю, – засмущалась я, – как пойдет. Часа через два, может, позже.

– Тогда стучи погромче, я спать буду.

– Как это, – не поняла я, – а как же дежурство?

– Я что, похож на идиота? – заржал Вовчик. – Да у нас все сторожа по ночам спят, зачем над собой издеваться? Психи у нас тихие, никогда никто еще даже и не пытался сбежать, им и в голову не приходит.

– А где ты спишь?

– Когда тепло, как сегодня, то прямо здесь, вон, раскладушку видишь? А в холодные дни мы с ребятами, что у ворот дежурят, в их сторожке укладываемся.

– А почему только в холодные дни, ведь в любом случае удобнее под крышей спать?

– Не, там тесно и душно, а я свежий воздух люблю.

– А ребята с ворот и в теплые дни в сторожке спят? – с невинным видом полюбопытствовала я.

– Ага, вот чего не понимаю! – поделился Вовчик. – Так ведь хорошо на улице, прохладно, а эти тупари набьются в свою конуру и дрыхнут! Ну ладно, иди, я же понимаю, что тебе не до разговоров сейчас. – И он распахнул передо мной двери.

В отделении стояла зыбкая тишина, изредка прерываемая хриплыми вскриками и стонами. Со стороны сестринского поста доносился могучий храп. Я смотрю, обычай спать на работе превратился в этой больнице в народный. Но это мне только на руку. Я подошла к Томуле и тихонько потрясла ее за плечо. Эффект нулевой. Я потрясла сильнее. С тем же успехом. Пришлось от души пнуть эфемерное создание в нежный бочок. Тома слегка приоткрыла один глаз и просипела:

– Явилась, наконец! Ты бы еще позже пришла!

– Так получилось, извини, – залепетала я.

– Ладно, чего уж там. На, держи, – вытащила она из кармана ключ. – Да смотри, чтобы до подъема вернула!

– Обязательно! – приложила я руки к груди.

– Тогда топай. И помни – СПИД не спит! – пошутила местная Степаненко и, повернувшись на бок, возобновила прерванное мною занятие.

Когда, запыхавшись, я вкатилась в палату Павла, он вскочил с кровати и первым делом забрал осточертевший мне мешок.

– Ничего себе, – присвистнул он, – и как только вы это дотащили!

– Давай договоримся, – все еще тяжело дыша, присела на кровать я, – никаких «вы». Хотя я и не являюсь вашей Анной, но раз уж я решила помочь вам и мы теперь в одной упряжке, то давай на «ты».

– Давай, – согласился Павел. – И, если уж зашел разговор, то скажи: почему ты решила помочь нам?

– Честно?

– Желательно.

– Сама не знаю. Тут все совпало – и то, что мне стало вас жалко, и то, что мне опротивела моя жизнь здесь, и то, что этот гад Валера следующей ночью непременно изнасиловал бы вашу Ксюшу, да много чего. И пусть мне придется начинать жизнь с нуля, без документов, без работы, без прописки, но хуже все равно уже не будет. Да и втроем справляться веселее, верно?

– Верно, – Павел подошел ко мне, сел рядом и долго смотрел на меня. Потом потряс головой, словно отгоняя видение, и пробормотал: – Просто невероятно.

– Что ты имеешь в виду?

– Никак не могу поверить, что ты не Анна. Я, конечно, видел ее совсем мало, но даю голову на отсечение, что все – и лицо, и походка, и прическа, и жесты, и голос – все совпадает. До мельчайших штрихов. Может, ты не помнишь?

– Да все я помню, всю свою поганую жизнь! – вскочила я. – Всю грязь, через которую пришлось пройти, помню! И рада бы забыть, но не получается никак!

– Тише, тише, – подошел ко мне Павел и положил руку на плечо. – Прости меня. Мы потом поговорим обо всем, а сейчас давай-ка выбираться отсюда. Кстати, зачем ты эту сумку притащила, она же нам мешать будет!

– В доме, где мы спрячемся на первых порах, еды нет, он закрыт на зиму. В магазин и на базар тоже не получится сходить, нас будут искать. Вот и пришлось запастись продуктами.

– А я и не сообразил, – уважительно посмотрел на меня Павел. – Знаешь, Уля, а тебе не кажется, что ты слишком умна для санитарки из дурдома?

– Кажется, – коротко ответила я. – Потому и бегу. Ну ладно, хватит болтать, пошли к Ксюше.

Павел поднялся и, взяв сумку, направился к дверям. Он изо всех сил старался показать, что он деловит, невозмутим и спокоен, но напряженная спина и побелевшие губы выдавали безумное волнение, он был словно перетянутая струна, даже слышался напряженный звон. Казалось, малейшее усилие – и струна лопнет. Мы тихонько вышли в коридор и осмотрелись по сторонам. Пусто, никого. Я подошла к дверям Ксюшиной палаты и открыла их. Ксюша стояла у кровати, вцепившись побелевшими пальцами в спинку и закусив губу. Увидев входящего Павла, она тоненько вскрикнула и бросилась ему навстречу так стремительно, что он едва успел подхватить ее, отбросив сумку. Консервы, колбаса, сыр – все раскатилось по комнате, а этих двоих прижало друг к другу с такой силой, что казалось, ничто и никогда не сможет больше разъединить их. Я тихо закрыла дверь и подошла к окну. Пусть они привыкнут к мысли, что они снова вместе, в это бывает так трудно поверить, я знаю. Не спрашивайте меня, откуда я это знаю, я не отвечу. Но ощущение оторванной половинки мне знакомо.

Прошло десять минут, но за спиной по-прежнему царила тишина. Я повернулась и увидела, что картина не изменилась. Павел и Ксюша все так же стояли, обнявшись, он шептал ей на ухо какие-то слова, а она молчала, спрятав лицо на его груди.

– Ребята, я все понимаю, но у нас мало времени, – негромко проговорила я. – А нам еще надо решить, как вытащить отсюда Ксюшу.

– А почему только меня? – встрепенулась Ксюша. – А Павел?

– А вот с Павлом как раз все в порядке. Его со мной выпустят из отделения, я договорилась. Ты же помнишь, надеюсь, – обратилась я к нему, – что у нас с тобой романтическое свидание?

– Помню, – улыбнулся Павел. – Ты молодец, быстро ориентируешься в ситуации.

– На том стоим, – скромно согласилась я. – Так вот. Я выпросила прогулки под луной, поэтому нас выпустят, и продукты тоже вынести можно будет, пикник ведь все-таки. Когда я шла сюда, Вовчик, охранник на дверях, проговорился, что все, кто дежурят здесь по ночам, предпочитают дрыхнуть, а не выполнять свои прямые обязанности, поэтому выход за территорию больницы упрощается. И на повестке дня остается один вопрос – как вывести из отделения Ксюшу? Через окно не получится, решетка, в окнах всего первого этажа установлены решетки.

– А что на втором? – спросил Павел.

– Честно говоря, не знаю, никогда не была. Вот что, – направилась я к дверям, – вы тут посидите тихо, а я попробую туда пробраться и осмотреться, что там и к чему.