– Уточните, – взял ручку Августин.

– Это личное.

– Сейчас нет ничего личного, у меня в машине труп двадцатипятилетнего мужчины.

Анфиса задрожала и сильнее сжала кулачки.

– Он спросил, неужели я не чувствую, как нам хорошо, как наши тела тянутся друг к другу? Он еще сказал, что только его сердце может биться с такой частотой, когда он видит меня. Я удивилась и сразу поняла, что передо мной Дима. Мы начали ссориться. Какая-то пара, танцевавшая рядом с нами, должна была это слышать…

– Пару эту я нашел, но они не могут подтвердить ваши слова, так как не знают русского языка. Они удивились, услышав, что князь и его невеста так сильно ссорятся. Они сказали, что вы прервали танец и отчаянно жестикулировали.

– Я кричала на Диму, спрашивая, зачем он устроил этот маскарад? Зачем он нарядился, как Карл?

– Действительно, зачем? – сказал князь. – Сейчас бы он, может, был жив…

– Не говори так, сын! Я все-таки надеюсь, что стреляли не в тебя, – закричала Элеонора Мария.

– Дима ответил мне, что специально нарядился так же, как Карл, потому что только так он имел возможность приблизиться ко мне, потанцевать и попробовать поговорить со мной. Разговора не получилось… Он опять начал уговаривать меня вернуться к нему, сказал, что мы созданы друг для друга, что Карл никогда не будет меня так любить, как он… Я резко ответила ему, что не изменю своего решения. В это время в парке начался фейерверк. Все отвлеклись, любуясь красочным зрелищем. А потом… – губы Анфисы задрожали, – потом я почувствовала, как что-то тяжелое повалилось мне в ноги. Я увидела, что Дима лежит на земле, я… я даже слегка ногой пнула его, думая, что он притворяется, но он не шевелился… Я заметила у него на спине дырку в костюме, тронула Диму рукой и с ужасом увидела его лицо, похожее на застывшую маску… а моя рука оказалась в крови.

Анфиса закрыла лицо руками, и Яна только сейчас заметила, что весь низ ее роскошного платья в крови.

«Какой ужас!» – мелькнула у нее в голове одна-единственная мысль.

Анфиса больше не смогла произнести ни слова, ее речь подхватил Августин:

– Уже установлено, что Дмитрий был застрелен с близкого расстояния. Оружие не найдено. Выстрела тоже никто не слышал, видимо, стреляли во время фейерверка. А теперь мы хотим послушать вас, Карл Штольберг и Яна, где были вы всю ночь? Вы единственные люди, уехавшие с праздника приблизительно в то время, когда произошло это убийство.

– Вы смеете подозревать, что мой сын как-то причастен к убийству? – подал голос Франтишек Штольберг, до этого момента хранивший величественное молчание. – Вы забываете, что мой сын сам несколько раз мог погибнуть.

– А вам не кажется странным, князь, что ваш сын все-таки остался жив, а этот молодой человек на самом деле погиб?! Не маскировал ли Карл мнимыми покушениями на себя истинную причину – избавление от Димы.

– Зачем ему это делать? – ахнула Элеонора Мария.

– Этот парень мог ему мешать, ведь Карл собирался жениться на его девушке, – пояснил Августин.

– Бывшей девушке! – закричала Элеонора Мария. – Анфиса, подтверди, что между тобой и Дмитрием ничего не было, и Карлу совершенно незачем убивать его. Да он на такое и не способен!

– Где вы были, князь? – мрачно повторил свой вопрос полицейский.

Карл прошел по гостиной к старинному роялю, сел за него и спокойно сыграл отрывок из какого-то произведения. Гости переглянулись. Карл крутанулся на стуле.

– Мы с Яной тестировали пианино.

– Что?

– Терезия может рассказать о своей просьбе, – ответил Карл.

Больше всех в этой ситуации Яне было жалко Терезию, присутствующую на этом собрании, особенно если учесть, в каком состоянии они ее оставили. Цвет лица ее напоминал цвет листьев салата, к тому же по страдальческому выражению можно было предположить, что у нее раскалывается голова. Она боялась поднять глаза на Карла, видимо, все-таки помнила о своей недавней выходке.

– Пианино?.. Ах, да… вы ночью поехали смотреть инструмент? – вышла из ступора Терезия, рукой закрывая рот, чтобы остановить рвотный рефлекс.

– О чем идет речь? – занервничал Августин.

– Сейчас я все объясню, – сказала Терезия и поведала историю о своей подруге, о пианино, которое ей понадобилось, и необычной просьбе. – Вот мы и решили, точнее, Яна вспомнила, что Карл умеет играть. Я так понимаю, что она попросила его выбрать инструмент для моей подруги, он и согласился.

– Ерунда какая-то… Почему вы сорвались ночью подбирать пианино? Для чего вы ушли с бала?!

– Это я виноват, – подал голос Карл, – это я настоял на ночном мероприятии, инициатива исходила от меня.

– Почему ночью?

– Вообще это личное дело, но раз уж случилось такое несчастье и подозрение может пасть на нас с тобой, Яна, я вынужден признаться прилюдно. – Карл опустил голову, собрался с мыслями и повернулся к мертвенно бледной Анфисе: – Я виноват перед тобой, но я сбежал, как трусливый заяц, только чтобы не объявлять о нашей свадьбе. Я подлец, ты вправе называть меня самыми последними словами, вправе требовать любую компенсацию, но, когда рядом со мной Яна, ни о какой свадьбе с другой женщиной не может быть и речи. Простите, отец, мать, я не оправдал ваших надежд! С Яной я пошел бы куда угодно, хоть ночью, хоть днем, хоть на край света, лишь бы быть рядом с ней…

Яне стало не хватать воздуха, ее жизнь летела в пропасть, она не знала, что ей делать. Яна не забыла, что у нее есть любящая семья, но она запуталась в своих чувствах, в своей жизни, и на душе было гадко, как никогда. Еще она сочувствовала Анфисе, сама Яна никогда не была брошенной невестой, и никому бы этого не пожелала. К тому же и человек, который любил Анфису и который никогда бы не бросил ее, так страшно погиб у нее на глазах. Да и Карл вонзил ей нож в спину своим откровенным признанием, а с другой стороны, он набрался мужества и сказал правду в присутствии стольких людей. Августин прокашлялся и спросил:

– Продиктуйте мне все адреса, где вы были, и вспомните, пожалуйста, поминутно ваше пребывание по каждому адресу.

Карл сказал то, что требовал полицейский, прикидывая в уме, сколько времени он тратил на дорогу между домами.

– Следовательно, к двум часам ночи вы освободились?

– Да, с двух до семи мы находились в доме моего друга Дагмара и его семьи.

– Кто-то из вас мог покинуть дом, вернуться в замок и обратно приехать в тот дом?

– Нет, – покачал головой Карл.

– Почему? – Августин был явно в ударе.

Повисло неловкое молчание.

– Потому что мы всю ночь были вместе, – ответила Яна, – никто из нас не отлучался. А сейчас я могу идти?

– Вы пойдете тогда, когда я разрешу, – сухо заметил Августин.