Орудие.

Оно в точности повторяло рисунок в дневнике Приста, хотя явно было нарисовано другой рукой.

Прист протиснулся мимо Джареда и остановился перед огромным чертежом. Он протянул руку и провел над ним ладонью, не касаясь гладкого бетона, на который он был нанесен.

– Быть этого не может.

– Может, Ширс нашел корпус в тюрьме, – предположил Лукас.

Пятой и последней частью Орудия был непосредственно его корпус, цилиндр, в который вставлялись все четыре диска.

Приста этот довод не убедил.

– Но откуда ему было знать, как выглядят диски? На этом чертеже Орудие в собранном виде.

Лукас покачал головой:

– Не знаю.

Я принялась разглядывать стены, а мой мозг тем временем автоматически запечатлевал рисунки и символы. Мой взгляд упал на слова, повторяющиеся несколько раз над чертежом Орудия, слова, которые теперь намертво отпечатались в моей памяти: ДУХ ДЕЙСТВУЕТ НЫНЕ В СЫНАХ ПРОТИВЛЕНИЯ.

Алара тоже прочитала.

– На бред вроде бы не похоже.

– Это стих из Библии. – Джаред вгляделся в надпись. – Только тут должно быть «дух, действующий ныне в сынах противления». Имеется в виду дьявол. Это он – тот самый дух.

Мне было вполне достаточно демонов. Не хватало только еще каких-то сынов противления.

– В статье про Ширса было еще кое-что. – Лукас заколебался. – Когда он признался в убийствах, он сказал надзирателю, что он – всего лишь солдат, исполняющий приказы.

– Ты думаешь, что эти приказы давал ему дьявол?

Мне не удалось скрыть свое потрясение.

– Я склоняюсь скорее к тому, что это был демон, – ответил Лукас. – Тот самый, который не хочет, чтобы мы нашли Орудие.

Скрипнули петли, и металлическая дверь камеры с лязгом захлопнулась.

На пороге стоял высокий мужчина и смотрел на нас с таким видом, как будто мы вломились к нему в дом. Голова у него была обрита под ноль, бледные глаза терялись на фоне теней, залегавших во впадинах мрачного худого лица. Поперек лба темнела полоса обугленной кожи, тянущаяся вокруг черепа.

Каждая клеточка моего тела требовала от меня бежать, но бежать было некуда. Я не могла оторвать от него глаз.

– Я слишком долго вел эту войну, чтобы сейчас проиграть.

На Дариене Ширсе был тот же самый оранжевый комбинезон, в котором его казнили.

– Нет никакой войны, – ровным голосом произнес Лукас. – Проигрывать нечего.

Мы все понимали, что это ложь. Дух отступил от двери, и на ней обнаружилась еще одна надпись: НЕ ЗНАЕТЕ, В КОТОРЫЙ ЧАС ГОСПОДЬ ВАШ ПРИИДЕТ.

Призрак указал на Лукаса:

– Я отдал свою жизнь, чтобы защитить его. Не говори мне, что нечего проигрывать.

Орудие все еще здесь!

Я окинула камеру быстрым взглядом. Спрятать цилиндр размером с кофейную банку в ней было негде.

Ширс распрямился:

– Я – хороший солдат. Я остановил всех, кто пытался его забрать. Точно так же, как остановлю вас.

Прист вскинул винтовку для пейнтбола и выпустил в призрака один за другим несколько зарядов, но все они лопнули, отлетев от груди казненного и забрызгав стены святой водой с солью и гвоздикой. Я ждала, что Ширс взорвется, но он лишь замерцал и исчез.

Я уставилась на лопнувшие гильзы, лежащие на полу.

– Почему они его не уничтожили?

– Он сильнее, чем обычный дух. – Лукас принялся ощупывать стены в поисках трещин. – Они ослабили его, но я не знаю точно насколько. Нужно найти корпус Орудия, пока он не вернулся.

– Его здесь нет, – подал голос Джаред. – Это цельнолитой бетон.

– Где же оно тогда? – спросила я.

Алара стояла на пороге, глядя на открывающийся из камеры вид.

– Думаю, я знаю.

Прист открыл белую дверь в конце коридора. Посреди комнаты возвышался помост, к которому, точно трон мертвеца, было прикручено грубое деревянное кресло с массивными подлокотниками и кожаными манжетами для запястий и лодыжек. Со спинки свисали прочные ремни, при помощи которых фиксировалась грудь заключенного. Витой черный провод подсоединялся к средневекового вида шлему с металлическим ободом, совпадавшим по размеру с полосой обугленной кожи на лбу Дариена Ширса.

Алара остановилась на почтительном расстоянии от помоста.

– Думаете, среди них были невиновные?

Лукас остановился перед пультом с несколькими пронумерованными выключателями и надписью «Осторожно! Высокое напряжение!»

– Я не знаю, но, похоже, все они испытывали страдания.

На стене рядом с пультом виднелись нанесенные в несколько рядов зарубки. Видимо, кто-то вел учет казненных на этом стуле.

– Может, эти страдания были заслуженными.

Сейчас Джаред куда больше походил на незнакомца, который вломился ко мне в дом в памятную ночь, а не на того парня, с которым я целовалась в стене «Сострадательных Сердец».

На нас немедленно обрушилось шепчущее многоголосое эхо, слишком слабое, чтобы можно было разобрать слова, а из-за стен донесся шорох, как будто тысячи рук скреблись, пытаясь прорваться внутрь.

– Так держать, Джаред. – Лукас посыпал солью по периметру помоста. – Приятно знать, что ты умеешь бесить не только живых, но и мертвых тоже.

Шорох стал громче, потом вдруг резко прекратился, и в комнате воцарилась зловещая тишина.

Прист отступил назад и стукнулся о пульт с выключателями.

– Вы все нелюди, – прорезал тишину бесплотный голос. – Так они сказали, прежде чем пустить ток.

Тело Алары вдруг дернулось и взвилось в воздух, подхваченное какой-то незримой силой.

Ее швырнуло на электрический стул. Манжеты сами собой расстегнулись и сомкнулись вокруг ее лодыжек и запястий. Кожаный нагрудный ремень обвил торс и натянулся, полностью обездвижив ее.

– Остановите это! – закричала она.

Джаред с Лукасом попытались отстегнуть манжеты, но они не поддавались.

– Оставь ее в покое, Дариен! – крикнул Прист.

В ответ послышался смех.

– Это не Дариен.

В воздухе одно за другим возникли лица, материализуясь в телесно-воплощенные призраки. Все они были в обычных оранжевых тюремных робах. Головы у всех были обриты; на лбу у каждого темнела одинаковая полоса обугленной кожи.

Они казались оболочками людей, погибших на том самом стуле, на котором сейчас сидела Алара.

Вперед выступил человек с темными кругами вокруг глаз.