Дом. Каким бы он ни был, он был для меня домом, и теперь мне было не очень хорошо, в отрыве от него.

«А я вот совсем не скучаю по дому, — меланхолично проговорил Игорь в тон моим мыслям. — Дом для меня, скорее, усадьба Озеровых. Но даже там я толком не чувствовал себя никогда именно дома».

«Да я тоже, — ответил, вспоминая, какие именно чувства вызывал во мне Олимп. — Другие любили подчёркивать, что я чужой, подкидыш. Но я в долгу не оставался и огрызался, как мог. Вот и дошло до того, что меня к вам отправили».

«Если честно, я удивлён, — через некоторое время проговорил мне Туманов. — Моё первое впечатление о тебе было, что ты — самовлюблённая эгоистичная сволочь, любящая только пьянки и гулянки. А оказался очень даже нормальный мужик. В смысле, бог. Начиная с того, что помог дону Гамбино и заканчивая лечением ребёнка, который к тебе не имел абсолютно никакого отношения».

«Очеловечиваюсь, наверное, потихоньку, — ответил я, понимая, что очень близок к истине. — Меня многому научило нахождение в твоём теле. Да и вообще то, что я живу твоей жизнью».

«Да уж, — усмехнулся Игорь, но как-то не очень весело. — Про решение моих личных проблем я вообще молчу. Буквально за десять дней ты сделал столько всего, сколько я бы и за полжизни не переделал».

«У вас с Дарьей общая черта есть, — я следил за тем, как снег переливался в лунном свете. — Вы склонны недооценивать себя. Поверь, ничего сверхъестественного я не делал. Разве что подсадил азартотоксикоз твоему отцу».

«И всё же я очень рад, что в моё тело попал именно ты и вернул меня к жизни, — Туманов говорил в моём сознании негромко, словно не хотел нарушить очарование момента, хотя, не понимая этого, он был его частью. — И рад тому что ты такой, какой есть».

Он затих, да и мне сказать было особо нечего, поэтому я предпочёл смотреть на окружающую меня красоту. И через некоторое время увидел золотистые блики.

Присмотревшись, я понял, что это в ночи летает Кьяра, пробуя свои новые крылья. Она тоже была счастлива и порхала, словно беззаботная бабочка, радующаяся самому факту своего существования.

Именно в этот момент я понял, что больше всего удовольствия я получаю в тот момент, когда делаю кого-то счастливым рядом с собой. Это интересное открытие заставило меня улыбнуться.

И ещё долго взирать на порхание золотистых, переливающихся в свете луны, крыльев.

* * *

— Дарагие гости, как вам банька⁈ Греет, как отцовская оплеуха, не правда ли? — Рафик ворвался к нам, как только мы вышли к утреннему кофе, и тут же добавил позитивного настроения. — Смотрю, не выбили вчера из вас эту мрачную северную меланхолию. Ничего! — он радостно развёл руками, словно собирался обхватить все горы. — Сегодня мы это исправим! Я подобрал лучших инструкторов по лыжам и сноуборду. Они даже Рафика научили кататься, а уж вас и подавно!

И ни одной фальшивой ноты. Он действительно так жил и так чувствовал. И это было прекрасно.

— Однако лыжи и сноуборд? — поинтересовался я с лукавой улыбкой. — Полагаете, это как-то поможет прогнать некую нашу грусть?

— Конечно! — поразился моему вопросу наш распорядитель. — Скорость, снег, торможение лицом… Лыжи вправо, палки влево, Рафик прямо… Впрочем, это совсем не обязательно, — он слегка задумался, но вдруг просветлел лицом и добавил: — Но если у вас есть свои предложения, я буду рад воплотить их в жизнь!

А я уже подсмотрел у Игоря в воспоминаниях самые весёлые его минуты. Сам я с зимними развлечениями дружил не очень, а вот у хозяина тела были вполне себе сносные познания. И самые радостные были связаны с другим видом спуска.

— А что, если мы захотим съехать, скажем, на ватрушках? — поинтересовался я. — Кажется, это значительно веселее.

— На ватрушках с горы? — Рафик, кажется, воспринял, что разговаривает с сумасшедшими, но ему это явно понравилось. — Хотите собственной пятой точкой ощутить все неровности трассы? — он буквально просиял. — Так я вам это непременно устрою, да так, что никогда не забудете! Допивайте кофе и выезжаем!

* * *

Вообще я пожалел, что с нами нет Бухарыча. В самый последний момент он сказал, что его срочно вызывают в какой-то подшефный мир в связи с серьёзным происшествием.

«Разлили чан с самогоном?» — подумал я тогда, но не стал акцентировать на этом внимание. Надо, так надо.

Таким образом, в горы мы добрались вдевятером, учитывая Пожарского и его двух громил. Последние очень не хотели спускаться на ватрушках, но так как люди они подневольные, мнение их не учитывалось.

Ещё очень не хотел спускаться Дезик. Он до последнего упирался, утверждая, что лучше своими лапами побежит рядом. Но ничего у него не вышло. Силикона своими зелёными лапищами взяла и запихнула его в ватрушку.

— Вместе надо держаться! — наставительно произнесла она и улыбнулась.

А затем начался спуск. И у меня реально захватило дух. Дышать было трудно, потому что скорость и разряжённый воздух делали своё дело. Плюс к этому безумный восторг отыскал своё место возле самого сердца и позволял получать такой невероятный кайф, о котором и предположить было сложно.

Спуск оказался не очень крутым, но этого было достаточно, чтобы ватрушки иногда сталкивались, вызывая у нас бурю эмоций и искренний смех. Я давным-давно не радовался вот так просто. Словно ребёнок, забыв обо всём.

Наверное, тут у меня должно было бы появиться подозрение. Но я слишком занят был весельем, которого никогда не испытывал раньше. Или будь рядом Дарья с её чувством опасности, тоже всё могло сложиться иначе.

Когда мы достигли конца трассы, нам даже дышать было больно, так много мы смеялись на ходу. Но оказалось, что всем мало. Хотелось скатиться ещё.

— А есть тут трассы покруче? — спросила Силикона у Рафика, который как идеальный распорядитель не отставал от нас ни на шаг.

— Обижаешь, красавица, — ответил он, и Силикона буквально расплылась в улыбке. — За твоя красивый глаза я тебе сам трассу расчищу! Но пока это не нужно, потому что есть соседняя. Дай мне двадцать минут, и трасса будет закрыта на спецобслуживание!

— Это как? — не поняла богиня. — Зачем закрыта, когда мы хотим