не жалея сил и времени, а вечером, стоя в душе, смывала с себя усталость, а вместе с ней – накипь минувшего.

Но… слишком много в душе накопилось, накипь, казалось, въелась настолько, что ее невозможно было удалить, как Ника ни пыталась, и тогда рождалась злоба, непонятная и глухая; «пусть ярость благородная вскипает, как волна», вранье все это, потому что ярость не может быть благородной, она, наоборот, отравляла все существование, не знала границ и мотивов и, по сути, выявляла в Нике некое существо, которого она раньше никогда не знала и которое, как оказалось, отныне поселилось вместе с ней – в ней! – в глухой провинции.

Ника все забыла: столичный шум и блеск, свет «юпитеров» на съемочной площадке, истошный вопль «Мотор!», страсти столичной тусовки и яд богемы. Казалось, что она впитала в себя иные ароматы: ее тело пахло ванилью, кофе и горькими травами, а глаза, закрытые черными очками, хранили тайну всепобеждающего огня, живущего, как оказалось, в тесной дружбе со стихией воды…

Что делать?

или Две судьбы в интерьере обстоятельств

Это не об Ире Макаровой.

Хотя – возможно – и о ней тоже…

…Как-то я был представлен молодой женщине (ей о ту пору не исполнилось и сорока лет), которая занимала солидный пост директора ювелирного производства.

Обладая острым умом, цепкостью, проницательностью, мужской хваткой, этот незаурядный человек, как ни странно, практически не уделял внимания своей внешности. Расплывшиеся формы, отсутствие косметики, строгие, «партикулярные» одежды, казалось бы, намеренно подчеркивали асексуальность их обладательницы.

Однако мы подружились.

Как-то, спустя какое-то время после нашего знакомства, я увидел на ее рабочем столе фотографию молодой, стройной девушки, буквально лучившейся обаянием.

– Кто это? – спросил я.

– Не узнаешь? – ответила собеседница, усмехнувшись, вопросом на вопрос.

– Нет, – честно признался я.

– Это я… – Она помедлила. – Пятнадцать лет назад. Что, сильно изменилась?

Честно говоря, я оторопел, столь разительным было отличие.

– Но… почему бы тебе не последить немного за собой? – только и сумел вымолвить я.

– А что делать? – Собеседница развела руками.

И каждый раз, когда мы впоследствии касались этой темы, она разводила руками и виновато говорила:

– А что делать? Мне давно уже некогда заниматься собой.

Странно, но эта история напомнила мне историю другую, складывавшуюся отнюдь не в благоприятном «интерьере обстоятельств».

Что самое интересное: речь идет о женщине примерно того же возраста, что и моя предыдущая собеседница.

Я встретился с ней случайно, спустя пятнадцать лет (о магия цифр!).

И я был поражен тем, что она почти не изменилась за это время и выглядит так, как будто мы расстались только вчера вечером возле автобусной остановки (это было наше традиционное место расставания и встреч).

Я не преминул сказать ей об этом, когда мы сидели в кафе за небольшим столиком.

– Если бы ты знал, чего мне это стоило! – ответила она на комплимент.

– Я же ничего о тебе не знал все эти пятнадцать лет, – сказал я, слегка касаясь ее изящной, словно вылепленной кисти. Это прикосновение побуждало к откровенности, и она, сделав маленький глоток из узкого бокала с красным, терпким вином, начала свой неторопливый рассказ, будто заранее к нему готовилась, выверяла слова, правила мысли, вспоминала чувства…

– … Ты помнишь, когда мы с тобой познакомились, я была замужем. Мужа я никогда не любила, выскочила замуж только потому, что надо было выйти замуж. Я родила ребенка, ему сейчас восемнадцать, мальчик, по-моему, гениальный, но повернутый на двух вещах – компьютерах и математике, больше его ничего не интересует, с девочками пока не встречается, спортом не занимается, даже мускулов нет у парня, так, не руки, а дряблые плети. Но… гений, все вокруг только об этом и говорят, а гениев, как известно, без странностей не бывает.

Кстати, прости, пожалуйста, картошки мне не надо, я исповедую раздельное питание. Знаешь, это очень здорово, это очень дисциплинирует. Когда я только начала питаться по этой системе, то буквально за первую неделю потеряла полтора-два килограмма, да и чувствовала себя отлично. А потом приучила себя напрочь. Мне нравится. В раздельном питании существует несколько градаций: продукты, которые нужно употреблять в пищу; продукты, которые можно есть, и продукты, которые есть нельзя…

…Если бы кто-то мог мне посоветовать, что можно в жизни, а что нельзя!

Нельзя мне было выходить замуж за этого человека, понимаешь?! Я родила второго ребенка, думала, авось удастся сохранить семью, ради детей об этом думала. Но именно с этого времени, когда появился малыш, жизнь наша полетела под откос. Муж ни с того ни с сего вообразил себя бизнесменом. Я работала, как проклятая, а он делал бизнес. Или думал, что его делает. Месяцев шесть барахтался в этом бизнесе, а через год к нему пришла налоговая инспекция. Я не знаю, навел ли кто ее или она пришла сама, по доброй воле, но выяснилось, что мой предприимчивый супруг вообще не вел никакой документации. И мы влезли в долги, я продала свою машину, свадебные украшения, но все без толку, долги не уменьшались. Тогда мы продали квартиру и переселились к его родителям. А чуть позже я ему сказала «уходи», и он ушел, смешно, правда?.. он ушел из родительского дома, а я полтора года прожила со свекром и свекровью, они во мне души не чаяли, и я их тоже очень люблю. Они меня поддержали в эти невыносимо ненормальные дни, и, если бы не они, если бы не дети, я сошла бы с ума от безысходности. Как я вообще выжила…

Она замолчала.

– Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой… —

процитировал я, улыбнувшись.

– Нет-нет, – не согласилась она торопливо, – об этом знаю только я. А знаешь, что меня вытянуло? Как-то мне прислали несколько фотографий, сделанных во время очередного сборища моих одноклассников. После окончания школы я несколько раз бывала на встречах с ними, а потом уехала из города моего детства и юности и никогда уже туда не возвращалась. Изредка переписывалась, правда, с одной из своих школьных подружек. Она-то и прислала мне эти снимки. Как-то, когда мне буквально хотелось выть от тоски, я, чтобы немного отвлечься, стала их внимательно рассматривать и тут… обратила внимание на то, как выглядят мои соученицы. Им в тот момент не было и сорока, чудный возраст для любой женщины. А на фото я увидела каких-то нелепых, раздавшихся тетёх с немыслимыми завивками, кричащими перманентами, москвошвеевские платья