Я перебрала вещи, которые Джо забрала из багажника машины Эллиота и тайком отдала мне. Кроме маленького устройства с наушниками, это была исключительно почта – ничего интересного; мое внимание привлек лишь толстый светло-коричневый конверт с обратным адресом: «"Убийственная одежда": женские оружейные аксессуары от Фрэнни». И еще письмо, написанное небрежным почерком Джо и адресованное Эллиоту.

К Джо кто-то подошел, и она поднялась с колен. Ее тело заговорило на другом языке: она сделала руками какие-то жесты, а потом повернулась и побежала ко мне. Я бросила почту на заднее сиденье «интегры» и завела машину.

– Отвези меня домой, хорошо? – сказала Джо, хлопая дверцей. Она села на переднее сиденье и приняла почти эмбриональную позу. – Моя машина с прошлого вечера стоит на другой стороне Тихоокеанского шоссе, но я не могу забрать ее сейчас, я просто…

– Конечно, не можешь. Я позабочусь о тебе.

– Теперь они не оставят меня в покое, верно? Репортеры. Фотографы. Мне хочется оказаться дома, за закрытыми дверьми. Там, где до меня никто не доберется.

Я выехала со стоянки на Тихоокеанское шоссе. Джо, просмотрев почту, нашла письмо, которое написала Эллиоту, порвала его на мелкие кусочки и засунула в карман.

Я ехала в Пасадену и смотрела, как Джо превращается в маленький мячик, все крепче и крепче прижимая колени к груди. Нарушив собственное правило, не говоря уже о законах Калифорнии, я не заставила ее пристегнуть ремень безопасности. Наверное, знала, что молния, которая дважды ударяла в Джо за последнюю неделю, не тронет ее – по крайней мере сегодня.

И все же я вела машину осторожно.

На таком старом здании, как Соломон-хаус – не важно, что в свое время оно было авангардным, – каждая новая деталь видна сразу. В данном случае такой деталью, оказался замок на входной двери.

Еще один блестящий замок украшал калитку, ведущую на задний двор. Джо перебралась через забор, и по ее отчаянному крику мне стало ясно, что новые замки были и на задней двери.

Камилл.

Кто в ответ на случившееся горе меняет замки в чьем-то доме?

Я считала, что видела Джо во всех возможных состояниях, но была не права. Я смотрела через забор, как она колотила в заднюю дверь, затем нашла в похожем на пустыню саду камень и швырнула в стену. Она продолжала кричать, пребывая в истерике.

С задней стороны дома были раздвижные двери, но, может быть, они оказались слишком крепкими, чтобы их разбить, или же Джо не хотела находить осколки стекла в гостиной в течение двух недель, или же боялась, что сработает сигнализация и примчатся охранники, которые не только будут недовольны, но и переполошат половину южной Калифорнии.

Спустя короткое время Джо пришла в себя, снова перелезла через забор и позволила мне увезти ее из Пасадены.

* * *

Мы направлялись к складу на западной Валли-стрит, и тут я вспомнила, что ключ от моего хранилища вещей находится вовсе не в багажнике, а под надзором Саймона Александера – мистера Надежность. Точнее, в его стенном сейфе, наряду с моим паспортом и какими-то случайными предметами. Мои пожитки вряд ли могут быть кому-то интересны. Я беспокоилась не о них, но о деньгах Джо, поскольку ее кредитные карты аннулированы, а текущий счет пуст.

– Зачем ты зашила деньги в шезлонг? – спросила я.

– Привычка, – ответила она, придавая защитному козырьку другое положение, чтобы заходящее солнце не било в глаза. – Когда я работала официанткой, у меня была соседка по комнате, сидевшая на героине, и мне приходилось прятать от нее чаевые. Позже, начав зарабатывать настоящие деньги, я сохранила этот тайник. На черный день. Из чистого суеверия: я считала, что если я их не трону, то они мне и не понадобятся.

– Сколько там?

– Шесть штук. Я настоящая Ма Кеттл[13], правда? – Джо заметно успокоилась и пристегнула ремень. – Кстати, как мне сообщить об Эллиоте своему семейству? Они все ринутся мне на помощь. Мама прервет путешествие и станет умолять меня вернуться домой в Линкольн.

– Там ужасно?

– Ты когда-нибудь бывала в Небраске зимой? К тому же полицейские требуют, чтобы я обреталась поблизости. Хотя маме мы этого не скажем. Мысль о детях, которым светит тюрьма, огорчит ее.

Я замерзла.

– Джо, у них нет никаких доказательств, я права? С какой стати им тебя арестовывать?

– Радость моя, я находилась у Дэвида, когда его убили, или примерно в это время. Для телевидения этого достаточно. Я знала все о его доме, о сигнализации, имела доступ к орудию убийства; история наших отношений была бурной; наконец, я получила в наследство картину стоимостью два миллиона долларов. Возьмем альтернативный сценарий – помощь самоубийце, – и окажется, что я вполне могла застрелить Дэвида по его же просьбе. Они просто тупицы, если не подозревают меня!

– Тогда почему бы им не провести проверку на детекторе лжи и не начать подозревать кого-то еще? – спросила я. Джо не ответила. – Расскажи копам все, что знаешь о смерти Дэвида. Не хочешь рассказывать мне, не надо. Расскажи им.

Она посмотрела в окно.

– На собраниях анонимных алкоголиков часто звучат избитые фразы. Их нужно говорить себе, когда хочется выпить. Вот одна из них: «Чем больше у нас секретов, тем мы слабее». А я думаю; «О'кей, а что, если это не наши секреты? Что, если они принадлежат другим людям?»

– Дэвиду? – спросила я. – Если «другие люди» мертвы, то какая разница?

– Разница есть, – ответила Джо. – Смерть подразумевает, что ты не можешь нарушить данное слово. Хотя я не представляла, как трудно будет сдержать его. Я не могла бы быть священником. Или адвокатом. Кстати, я вспомнила… – Она набрала чей-то номер: – Привет! Джо Рафферти звонит Рику Слепику… Салли, ты все еще там, хотя прошло столько лет?.. Послушай, у меня проблемы с законом. Рик берет новых клиентов? Вернее, старых клиентов? – Спустя какое-то мгновение Джо назвала номера своих телефонов, нажала на красную кнопку и откинулась назад. – Он со мной свяжется. Не могу представить, сколько мне будет стоить его звонок.

– Джо, послушай меня. Пусть Дэвид просил тебя держать в тайне какую-то вещь, но он не мог знать, что тебя станут подозревать в убийстве. После долгих лет молчания… ты сказала, будто он был жадным. Если дело в этом, как можно…

– Он бывал жадным только иногда. Если ты соответствовала его требованиям и признавала его гениальность, он становился великолепным. Мы были великолепны с профессиональной точки зрения. Моей задачей как актрисы – задачей всех на съемочной площадке – было воплотить на экране его видение. И я это делала. Я вдохновляла его. И другие тоже.

– Но он тебя уволил.

– Да, но по личным мотивам, не имевшим отношения к работе. Я взбесила его. Убить он меня не мог, и потому уволил. Как бы то ни было, все это происходило десять лет назад.