– Могу, – кивнул Дмитрий, забирая коляску у Мещанинова и отходя в сторону.

Он лихорадочно пытался сообразить. В то, что это Ольга застрелила Валерия, он не верил, хотя эту версию нельзя было сбрасывать со счетов: от этой женщины можно было ожидать чего угодно. К тому же между ними явно назревал конфликт. Но скорее всего с Валерием поквитался кто-то из клиентов. И что ему теперь со всем этим делать? Если Ольга утверждает, что она не знала, чем занимался Валерий, то где искать ответы на все вопросы?

Впрочем, один ответ у него уже был. Тест ДНК. Глядя на сладко спящую Агату, Дмитрий уже знал, какое решение относительно двоих других детей он примет. Решение, против которого все внутри бастовало, но он понимал, что у него просто нет выбора. Он не может иначе.

Алексей

Домой Алексей попал уже под утро. Темноту летней ночи небо уже стирало ластиком, превращая угольно-черные штрихи в застиранно-серые разводы.

Машину он вел на автопилоте. Тело отца, нелепое тело, всего несколько часов тому назад бывшее одним из самых значимых людей страны, теперь лежало в морге и ничего собой не представляло.

Ему нужно будет позвонить друзьям отца и попросить об «официальной» коммуникации. Пусть обойдутся обтекаемыми формулировками в стиле «неожиданно ушел из жизни» или «скончался в результате болезни». Что угодно, лишь бы дать отцу возможность уйти с достоинством. Он это заслужил за всю свою долгую жизнь. Позор разделят между собой его близкие.

Оставалось лишь надеяться, что эта идиотка, любовница отца, не станет бежать в интернет и выкладывать все подробности. С нее станется. После того как отец ушел от матери, он любопытства ради заглянул в ее профиль и пришел в ужас. Эта женщина не умела любить и не знала жалости. Вся ее жизнь была посвящена ненависти. Никто не уходил безнаказанным. Она ругалась со всеми, кто попадался ей в радиусе одного километра. Начиная от курьеров, заканчивая журналистами. Она жила этим больным вниманием, не могла существовать в мире с собой и окружающими. Что же с ней такое случилось в детстве? Что с ними всеми случилось? С Юлей, живущей в своем мире? Со скандалисткой Эжени? С замороженной Ольгой, ищущей какого-то Андрея?

Впрочем, последняя была способна на эмоции, в чем он успел убедиться. Наверное, она как вулкан. Покрытый толстой корой снаружи, но прячущий смертоносный огонь внутри. Сравнение с вулканом показалось ему банальным – Ольге оно не подходит.

Голова гудела, все сливалось в причудливую смесь бодрствования и реальности, горя и счастья, непонимания и осознания потери. Спать. Ему нужно поспать. Он слышал, как пиликал телефон, сообщая о том, что Никита подошел к камере. Но в угаре всего происходящего не стал смотреть. Дома Юля, пусть хотя бы раз в жизни попробует со всем разобраться самостоятельно.

Порог подъезда Алексей переступил изможденным. Вызвал лифт и поднялся на этаж, прислонившись головой к двери. Выйдя на лестничную площадку, доставая на ходу ключи и подходя к квартире, Алексей обратил внимание на замок. Он был поцарапан. Алексей нахмурился, вставил ключ в замок, но не успел повернуть, как дверь сама распахнулась.

На пороге стояла растрепанная, взволнованная жена, и он на краткое мгновение подумал, что ей все известно. Неужели все-таки Эжени вырвалась из медикаментозного сна, куда ее отправили медики, и решила поделиться бурными событиями из своей жизни с общественностью?

– Леша, – прошептала жена, – Леша, нас ограбили.

Это было последнее, что Алексей ожидал услышать после этой безумной ночи. Молча войдя в прихожую, он бросил ключи на трюмо, устало присел на маленький пуфик, который они поставили когда-то в коридоре для удобства детей, но который так и прижился. Стянув кроссовки с ног, он опустил голову в руки и с силой потер виски.

– Леш, украли все наши деньги, представляешь? – залопотала Юля, кружась вокруг него, словно всполошенная птица. – Ничего святого у людей. Забрали мои украшения, даже у Никитки оклад иконы, которую твоя мама подарила.

Мозг зацепился за последнюю фразу.

– Никита в порядке? – Алексей поднялся на ноги. Все внутри отчаянно бастовало против еще одной порции плохих новостей.

– Да, он… он даже не отвлекся на них, представляешь? И повезло, что Дашки не было – она сегодня у подружки ночевала.

– Какой подружки? – Алексей перевел тяжелый взгляд на жену.

– Не знаю, – растерянно ответила та. – Сказала у подружки.

– То есть ты понятия не имеешь, где ночует твоя дочь? – Алексей почувствовал, как закипает.

Словно внутри все органы начинают покрываться паром, бурлить, и этот пар поднимается все выше, к голове, которая сейчас просто взорвется.

– Я… О чем мы вообще сейчас говорим? Нас ограбили!

– Мы говорим о том, что у моих детей такая прекрасная мать, при которой любой идиот может влезть в квартиру и нанести вред больному ребенку! А здоровый ребенок живет своей жизнью, и мать даже не знает, где он ночует.

Упрек был справедливым, но Юля почувствовала, как на глаза набежали слезы. Юра бы никогда себе такого не позволил, он бы… он бы обошелся с ней помягче. Да, проблема Алексея и вся проблема их семейной жизни в том, что муж был слишком жестким с ней. Ни одного ласкового слова, ни одного объятия поддержки.

Алексей покосился на рыдающую жену и вздохнул:

– Как так получилось, что ты ничего не услышала?

– Я приняла снотворное. Ты же знаешь, что у меня проблемы со сном.

– Ладно, – смягчился Алексей, который совершенно не переносил женских слез. – Звони Дашке, пусть немедленно едет домой. Мала еще ночевать неизвестно где. А я сейчас проверю камеру в комнате Никиты.

– Камеру? – замерла Юлия, поднимая к мужу перекошенное ужасом лицо.

– Да, камеру, а что?

– Откуда у Никиты в комнате камера? – Голос дрогнул, а мысли заметались лихорадочно.

– Я ее там поставил.

– Зачем? Зачем ты поставил камеру в комнату к ребенку? Ты что, за ним следишь? – Юля сорвалась в истерику.

– Да, я за ним слежу, Юля, – жестко осадил ее Алексей. – Никита болен, а я, видишь ли, не всегда могу сидеть рядом с ним и держать его за руку в то время, как его мама находится в путешествиях. Поэтому я и поставил в его комнату камеру, чтобы видеть, что происходит, когда я, например, готовлю есть или смотрю с Дашкой телик. Или работаю. Знаешь, это непросто – быть отцом-одиночкой.

Юля замерла, словно Алексей влепил ей пощечину. Слезы высохли, кровь отлила от щек. Сколько веревочке ни виться…

– Алексей,