уже окончательно перестав понимать, в чём суть проблемы. — Это же, наоборот, хорошо, если он согласится?

— Вы очень верно это сформулировали, господин Кеннер, — вздохнула Анна. — Если он согласится. Характер у него не самый лёгкий.

— Но вы же с ним как-то сумели построить взаимоотношения?

— У нас нет деловых отношений, мы с ним просто хорошие знакомые. Карлам ничего не нужно от Ренских, да и нам от них тоже.

— Вот прямо совсем ничего им не нужно? — усомнился я.

— Когда карле нужна какая-нибудь мелочёвка от городских, он приносит скупщику мешочек с камнями и покупает, что ему нужно. А с Норитом[10] у меня просто давнее знакомство, временами мы встречаемся пообедать вместе и поговорить. Иногда он просит меня о мелкой услуге, иногда дарит какую-нибудь безделушку. Например, вот такую.

[10 — Кеннер вообще-то этого не знает, однако стоит упомянуть, что норит — это магматическая горная порода, разновидность габбро.]

Она порылась в ящике стола, достала маленькую родонитовую шкатулку и придвинула ко мне. Я осторожно её открыл и застыл поражённый. В шкатулке лежала брошь из платиновой проволоки, украшенная мелкими камнями. В узоре тончайшей проволоки угадывалось лицо девушки, но стоило повернуть её и посмотреть под другим углом, как оно непонятным образом переходило в мордочку кошки. Искусность работы просто потрясала.

— У меня язык бы не повернулся назвать эту вещь безделушкой, — сказал я, заворожённой игрой света на мелких бриллиантах.

— У меня, вообще-то, тоже, — усмехнулась Анна. — Однако для карл это рядовая работа, пусть и неплохая. Они, к сожалению, никогда не продают свои работы, хотя иногда их дарят. Очень, очень редко.

— Если вы когда-нибудь решите это продать, обратитесь ко мне. Вы будете приятно удивлены моим предложением.

— Я запомню, — кивнула она. — Но думаю, вы уже уловили суть вашей проблемы. Я не имею ни малейшего представления, чем вы можете заинтересовать Норита. Как вы понимаете, ваши деньги его точно не заинтересуют.

К моему удивлению, оказалось, что карла жил в той же самой гостинице, что и мы, прямо по соседству. Не в какой-нибудь норе, не в постоялом дворе для старателей, а в номере люкс лучшей гостиницы города. Я окончательно осознал, что Ренская говорила вполне серьёзно, и просто с карлой не будет.

Сам Норит при этом выглядел совершеннейшим дикарём, но весьма живописным — низенький, ростом едва мне до подбородка, и одетый в комбинезон из кожи какого-то непонятного зверя. Кожа комбинезона выглядела каменной, однако явно была достаточно мягкой. Во всяком случае, было непохоже, чтобы Норит испытывал от своей одежды хоть какие-то неудобства. На фантазийного гнома он походил разве только ростом — плечи у него шириной не отличались и были, скорее, узковаты. Бороды, заплетённой в косички, тоже не имелось и, судя по всему, волосы у него на лице вообще не росли. Разве что он использовал какую-то продвинутую эпиляцию — всё-таки бритьё обычно сразу заметно.

— Это про вас, что ли, Анна говорила? — неприветливо спросил он меня прямо с порога.

— Меня зовут Кеннер Арди, — я сопроводил представление лёгким поклоном. — Рад знакомству, почтенный Норит.

— Без почтенных, пожалуйста! — резко сказал он. — Просто Норит.

— Прошу прощения, — извинился я. — Мне никогда не приходилось встречаться с карлами, так что я легко могу ошибиться и сказать что-то не то.

— С карлами! — он покраснел от злости и стал похож на закипающий чайник. — Молодой человек, у вас хоть какое-то образование есть? Или вы настолько тупы, что не можете отличить человека от нелюди?

Я растерялся. Разговор у нас как-то сразу пошёл совсем не в ту сторону.

— Я студент новгородского Академиума, перешёл на четвёртый курс. Мне доводилось встречаться с нечеловеческими, как бы это сказать, представителями, и отличить их от людей можно было не всегда. Прошу прощения, если вас обидел.

Норит внезапно успокоился.

— Ну хотя бы не тупой старатель, — проворчал он уже довольно мирно. — В общем-то, вы правы, не всегда и отличишь. Но если вы когда-нибудь встретите настоящего карлу, то с человеком его не перепутаете, уверяю вас. Ну что вы стоите у порога, проходите, садитесь.

— А при чём тут моё образование? — спросил я, усаживаясь в удобное кресло. Любопытство — мой враг. У меня никогда не получалось его сдерживать даже там, где стоило бы.

— Просто я в университете привык к академической публике, — объяснил он, — а в этом задрипанном Рифейске и поговорить толком не с кем, кроме разве что Анны.

В этот момент я почувствовал себя немного сюрреалистически. Как будто ты пришёл в зоопарк посмотреть на обезьян в вольере, а макака вдруг решила поговорить с тобой о славных студенческих временах.

— В университете? — только и смог спросить я.

— Я окончил университет в Устюге[11], и там же защитил магистериум. Написал монографию на тему метаморфизма гипабиссальных пород, она довольно известна в среде специалистов.

[11 — Город Устюг стал называться Великим во времена Ивана Грозного, когда тот включил Устюг в список опричных городов. В мире Кеннера этого не произошло, и Устюг Великим не стал.]

Я окончательно почувствовал себя в бреду. Макака в зоопарке оказалась университетским профессором, и немедленно возник закономерный вопрос: где же здесь на самом деле вольер и кто из нас в нём сидит?

— Может, мне следует обращаться к вам «мáгистер»? — осторожно спросил я.

— Зовите Норитом, — снисходительно махнул он рукой. — Кстати, чтоб вы знали: это не имя. Что-то вроде прозвища для посторонних. Имена мы никому не сообщаем.

— А как вы себя называете? Если уж карлы — это нечто другое?

— Да люди мы, люди, — он посмотрел на меня с усталым видом, как бы утомившись от моей тупости. — Вот вы же лесных, например, считаете людьми?

— Для меня это вопрос не столь очевидный, — возразил я. — Они не могут долго существовать вне своих лесов, а обычные люди к ним не могут даже зайти. Насчёт возможности совместных детей ничего не знаю.

— А ведь действительно, — с удивлением сказал Норит. — Меня сбил с толку тот факт, что совместные дети возможны — они, кстати, точно возможны, я знаю случаи. А вот о том, что ареалы обитания несовместимы, даже не задумался. Приятно всё-таки общаться с образованным человеком. Что касается вашего вопроса — есть у нас самоназвание, если уж вам так интересно. Вообще мы называем себя подгорным народом, ну или просто горными. А конкретно тех из нас, кто живёт в Рифеях, зовут рифами.

— Спасибо за объяснение, — поблагодарил я. — Почему-то даже те, кто что-то знает о вашем народе, не желают ничего о вас говорить. Сразу переводят разговор на другое.

— Мы