вспомни, как обманул меня и приковал на сутки к батарее? — фыркнула Мадам. Женщины могут многое простить, но только не обман. Если даже как будто и простят, то ещё долго будут подозрительно наблюдать и при первом же удобном случае напомнят. — И вообще, как ты мог так поступить с нами? Ты же весь комплекс на наркоту махнул. Да что я с тобой говорю, ты же дебил.

Она махнула рукой, и ликвидаторы стали медленно сжимать ошейники. Они могли в один момент сломать им шеи, но тогда и смерть будет быстрой. Мадам повернулась спиной и не говоря больше не слова пошла к себе в отсек. Понятно, сегодня она будет бухать с Зинкой. Бордель закрыт, все ушли в запой. Роботы своё дело знали и сжимали горло по миллиметру. Вот пленные почувствовали трудности с дыханием. Ещё немного и их лица стали краснеть. Ошейник сжался ещё сильнее и глаза Бивня широко раскрылись, рот открылся и наружу вывалился распухший язык. Толпа затаив дыхание наблюдала как предатели корчатся в муках, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха. Первым обмяк Карась, за ним следом Кекс. По их телам пробежало несколько волн и агонизирующие тела беспомощно повисли на металлических поводках. Бивень держался дольше всех, но в итоге последовал за своими приятелями, напоследок обмочившись.

На двадцатую входили осторожно. Иштар вряд ли здесь была, но всё-таки. Я сказал всем стрелять сразу, как только её увидят. Лучше снять эту суку издалека. Астра выделила с нами звено ликвидаторов для двадцатой и четыреста четвёртой, так что если нимфа успеет нас накрыть, то роботы её гарантированно положат. Даже вместе со всем её зоопарком. Мне всё же было интересно, куда она подевалась. Почему не пришла поприсутствовать на штурм нашей платформы. Та толпа с поверхности топталась, по утверждению очевидцев, как бараны на мосту. А после того, как Спрута грохнули вообще не знали, что делать. Однозначно она должна была ими руководить. Значит что-то случилось внизу. Нам только на руку. На двадцатой опять стояла ночь. Высокий холм, гигантский дуб и звёздное небо над головой. Я залюбовался глядя вверх.

— Лесник, чего там увидел? — Джигит, будущий глава двадцатой, вывел меня из созерцания красот галактики.

— Вот бы улететь отсюда, — с сожалением сказал я, возвращаясь на грешную землю.

— Было бы на чём, все бы давно улетели.

Через полчаса мы были на месте. По пути к нам никто из заражённых не пристал. Несколько особей не выше топтуна глазели на нас из крон деревьев. Их жёлтые глаза плотоядно провожали нас, но нападать на такую толпу они не решились и осторожно пошли по нашим следам. Всё-таки они здесь умнее своих коллег на поверхности. Те бы по любому дёрнулись. Сам лагерь находился в том виде, в котором его оставили муры. Иштар не стала ничего сжигать, так немного пограбили и ушли. О произошедшем вторжении говорила только куча костей на центральной площади. Это заражённые обглодали трупы казнённых нимфой, всех остальных она прогнала в четыреста четвёртую платформу. Вероятно, некогда было ей их убивать или не захотела. Кто их этих нимф разберёт. Люди небольшими группами стали выкуривать заселившихся в избы заражённых. Вот передо мною, не обращая внимания пронёсся топтун, стуча пятками, за ним гналось сразу человек пятнадцать стреляя в него на ходу. Топтун вилял, подпрыгивал и пригибался. Те немногие пули, что попадали не затормозили заражённого. По-моему, с каждым удачным попаданием он только прибавлял скорости. Через полчаса деревушка была свободна от нежелательных постояльцев. Джигит поблагодарил нас и оставил большую часть людей в стабе. Остальные тридцать человек и роботы составят нам компанию и вернутся назад, сделав круг уже нагруженные продуктами на первое время. В дальнейшем соседи с двадцатой будут посещать магазин через портал в комплексе. А мы двинулись дальше.

Четыреста четвёртая оказалась одним большим ангаром. В метрах двадцати над нашими головами виднелся металлический потолок. Всё пространство чудовищно большого теряющегося вдали ангара было заставлено огромными контейнерами, раскрашенными в различные цвета. Мне показалось, что это были флаги других государств. Я увидел английский, финский и французский флаги. Один вроде был похож на шведский. Многие из контейнеров были вскрыты, двери выдраны, стенки разодраны чьими-то сильными лапами. Всё съедобное содержимое исчезло, остальное в беспорядке валялось на полу. Также на платформе находились холодильные камеры размером с трёхэтажный дом. Двери у них были намного серьёзнее и треть их этих гигантских камер стояли нетронутыми. Те в которые так и не смогли пробраться местные жители. Под местными я понимал заражённых. Проникали они на четыреста четвёртую прямо из Пекла через портал на триста сорок шестую или периодические возникающие здесь красные порталы. Ещё один портал, находившийся в центре платформы, вёл на сороковую. Но туда заражённые не совались, там для них не было ничего интересного.

— Как-то тихо здесь, не находите? — проскрипел папаша Кац.

— Арена перегружается раз в три месяца, — сказала Фитилёк, — через неделю следующая перезагрузка. Заражённые почти всё сожрали здесь и большинство из них ушло назад на триста сорок шестую.

— Ага, то есть местных осталось мало, что ж это радует, — прорычала Кобра в облике оборотня.

— Остаётся только найти людей и идти дальше, — повеселел знахарь. — Не хочется знаете ли опять нервничать. Почему Арена, Фитилёк?

— Здесь такие бои идут за контейнеры, мама дорогая. Это все гуманитарная помощь какой-то стране. Во всяком случае мы так решили, когда бывали здесь. В самом начале здесь полно жратвы, люди с двадцатой неоднократно пытались успеть сюда первыми, но каждый раз они успевали опустошить только несколько контейнеров как из Пекла прибегали элитники. И начиналась движуха, многочисленные схватки между этими огромными ящиками. Кто-то за кем-то гонится, кого-то уже проглотили, кого-то только начали жевать. Шум, гам, рык! — Фитилёк зарычала, показав воочию как здесь всё непросто.

— Таки я начинаю нервничать! — знахарь потянулся за фляжкой. — Драка в ограниченном пространстве мне не нравится.

— Никому не нравится, — согласилась с ним рыжая.

— Это всё понятно, где тогда могли укрыться люди? — в недоумении оглянулся я. — Здесь вокруг одни разбитые ящики.

— Единственное место, где они могли выжить в морозильных камерах, — заявила Фитилёк.

—