на яликах, баржах и надувных плотах. На следующее утро отряды гестапо вошли в Копенгаген, но, к своему изумлению, обнаружили исчезновение практически всех людей из своего списка, включая Нильса Бора.

На самом деле Бора тайно вывезли двумя ночами ранее: друг семьи, работавший письмоводителем в гестапо, наткнулся на ордер о его предстоящем аресте и предупредил ученого. В то время в Дании действовал строгий комендантский час: каждого, кого заставали вне дома после наступления темноты, расстреливали на месте. Поэтому Бор с женой вышли из дома днем, неся с собой только одну сумку. Через несколько кварталов они встретили на углу мужчину, и тот кивнул – сигнал, что все идет по плану. Они дошли до поля на окраине города и направились к побережью, где до ночи укрывались в маленькой хижине. Наконец появилось рыболовное судно, они проползли к нему по песчаному пляжу и были доставлены морем в Швецию, где проспали остаток ночи в пустой тюремной камере. Следующей ночью сыновья Бора со своими семьями проделали тот же путь одновременно с другими евреями. Внучка Бора пряталась в корзине для продуктов, которую нес шведский дипломат.

Увы, Стокгольм оказался для него ничуть не безопаснее Копенгагена. Одураченные гестаповцы пришли в ярость и приказали схватить Бора любой ценой. Поэтому датским телохранителям Бора пришлось перевозить его с места на место по всему городу, изобретая всяческие уловки, чтобы обмануть немецких шпионов. Однажды такси отвезло его на конспиративную квартиру шведской разведки, где он поднялся на чердак и вылез наружу. По крышам соседних домов он добрался до другого безопасного адреса и проскользнул в чердачное окно, а затем спустился на улицу, где его ждало другое такси.

Все осложнялось тем, что Бора было невозможно спрятать. Его огромная, приковывающая внимание голова и приметное лицо делали его узнаваемым во всей Скандинавии. К тому же Бор отказывался залечь на дно. Он по-прежнему ходил на встречи со шведскими министрами, умоляя их продолжать оказывать помощь Дании. Хотя телохранители неоднократно объясняли ему необходимость маскировки, Бор был неисправимым болтуном и постоянно забывал, что он в бегах. Когда звонил телефон, он бросался к нему и объявлял: «Бор слушает». Измучившись, датские охранники обратились за помощью к властям Швеции. Шведы, однако, отмахнулись от опасности. «Здесь вам Стокгольм, а не Чикаго», – пошутил один из них. На что датчанин возразил, что в любом случае предпочел бы американского гангстера офицеру гестапо.

Не найдя поддержки в Швеции, датчане решили тайно переправить Бора в Великобританию на самолете. Это было рискованное предприятие. Соблюдая нейтралитет Швеции, британские ВВС были вынуждены снять с высланного за Бором самолета «Москито» все вооружение, а летчику пришлось подняться на опасную высоту, чтобы его не достали немецкие зенитки с территории Норвегии. Но даже это казалось безопаснее, чем держать Бора в Стокгольме. Поэтому 5 октября охранники тайком усадили его в машину (семья осталась) и доставили в аэропорт. В 22:00 они посадили его в «Москито» и побыстрее уехали, не желая привлекать внимание к самолету. Вздохнув с облегчением, измученный руководитель датских телохранителей Бора вернулся домой, выпил полный бокал шампанского и отключился.

Через час он услышал стук в дверь. Опасаясь худшего – самолет разбился? его сбили нацисты? – он бросился открывать. Там стоял Бор. Судя по всему, у самолета обнаружилась неисправность – утечка масла, и полет отложили. Бор беспечно поймал такси и самостоятельно вернулся в Стокгольм, невзирая на опасность. Охранник затащил его внутрь и всю ночь провел с револьвером у его двери.

На следующую ночь подпольщики подготовили еще один самолет, но второй рейс в некотором смысле оказался еще более странным. Незадолго до вылета экипаж вручил Бору парашют, спасательный жилет и несколько сигнальных ракет на случай, если их собьют над морем. Бора также проинструктировали, как пользоваться кислородной маской. Во время полета ему предстояло сидеть на матрасе в негерметичном бомбовом отсеке «Москито», а поскольку из-за зенитных орудий им приходилось лететь очень высоко, всем на борту требовался дополнительный кислород. Увы, болтливый Бор так много говорил во время предполетного инструктажа, что ничего не усвоил. Вдобавок после взлета он обнаружил, что стандартный летный шлем не налезает на его гигантскую голову. В результате, когда самолет достиг опасной высоты и пилот объявил через шлемофон, что Бор должен надеть кислородную маску, физик этого не услышал. Через несколько минут после того, как они поднялись выше 6000 метров, пилот обратился к Бору по рации и услышал в наушниках мертвую тишину. Он пробовал снова и снова, но так и не получил ответа.

Миновав немецкие позиции, пилот вернулся на высоту, пригодную для дыхания, но Бор по-прежнему не подавал никаких признаков жизни. Должно быть, ужасно было сознавать: союзники вырвали одного из величайших ученых мира из лап нацистов только для того, чтобы его настигла смерть в грузовом отсеке самолета. Когда самолет приземлился и наземная команда, распахнув двери, бросилась внутрь, чтобы оказать медицинскую помощь, она обнаружила сидящего Бора, живого и бодрого. «Наконец-то я хорошо выспался», – сказал он и принялся без передышки рассказывать об этом.

Поскольку Бор был отрезан от разработок в области ядерной физики, несколько коллег и правительственных чиновников вскоре встретились с ним в лондонском отеле «Савой», чтобы рассказать о последних исследованиях. «Никогда еще за всю человеческую историю, – заметил один историк, – такое огромное количество секретной информации не обсуждалось столь малой группой»[20]. По некоторым воспоминаниям, один из участников встречи упомянул хитроумную телеграмму Бора про «Мод Рэй Кент» («Радий захвачен»), полученную в начале войны. Когда его спросили об этом, Бор недоуменно наморщил лоб. Никакой анаграммы там не было, сказал он. Просто он обратился к английской няне, которая заботилась о его детях до войны и очень с ними сблизилась. Ее звали Мод Рэй, и она жила в Кенте.

Это был не единственный сюрприз от Бора: он рассказал о Гейзенберге кое-что, чего не знали союзники. В сентябре 1941 г. тот посетил его в Копенгагене, чтобы обсудить ядерное деление. Спор, состоявшийся той ночью, вошел в научные анналы, хотя историки до сих пор не могут с точностью утверждать, что именно произошло, отчасти потому, что Бор и Гейзенберг вспоминали этот разговор совершенно по-разному. Одна из проблем заключалась в том, что открытое обсуждение исследований с Бором было бы предательством, поэтому Гейзенберг старался обойтись намеками и иносказаниями, рассчитывая на то, что Бор прочитает между строк и поймет истинный смысл сказанного. К сожалению, несмотря на всю свою разговорчивость, Бор был никуда не годным слушателем и ничего из этих экивоков не понял. Да и его внезапный гнев по отношению к Гейзенбергу, который, в конце концов, активно работал на Рейх, в любом случае исказил бы все услышанное. Тем не менее кое-что мы знаем наверняка: они обсуждали деление урана, хотя и неявным образом; Гейзенберг спросил, «допустимо ли с моральной точки зрения» заниматься такими исследованиями во время войны; Гейзенберг набросал грубый эскиз того, что Бор счел атомной бомбой. В результате они разругались, и, когда вечером Гейзенберг наконец ушел, Бор впал в отчаяние. Они были близки более 10 лет, почти как отец и сын, но эти несколько часов разрушили их отношения. И что бы на самом деле ни сказал (или хотел сказать) Гейзенберг, Бор остался в убеждении, что немецкие физики работают над атомным оружием.

Бор поведал эту новость собеседникам в «Савое». Единственным утешением для него служило то, что создать ядерное оружие невозможно, поскольку невозможно обогатить достаточное для этого количество урана. Повисла неловкая пауза. На самом деле, сообщили ему ученые, бомба не просто возможна, но над ней уже вовсю работают американцы. В кои-то веки Бор потерял дар речи. Когда физики показали ему свои расчеты и объяснили масштабы Манхэттенского проекта, Бор наконец осознал истинное положение вещей: атомные бомбы скоро станут реальностью.

Глава 33

Тяжелая вода под прицелом

В августе 1943 г. кетчер Мо Берг официально присоединился к чудакам из Управления стратегических служб и был направлен на обучение в бывший лагерь герлскаутов