Сразу же на другом конце острова был виден подлинный объект моего внимания: темный силуэт десантного корабля Королевской морской пехоты, целенаправленно пыхтевший через легкую рябь по направлению к Миллбэю.

В море позади него, примерно в миле, я распознал четкий контур могучего ее величества корабля «Альбион», стоящего на якоре напротив каменного волнолома и охраняющего устье Саунда. Я знал, что Лиза десять минут тому назад покинула его и сейчас плыла на десантном корабле, направлявшемся к месту, где я стоял.

Мы собирались пробыть весь уикэнд вместе. Но погода словно сговорилась сделать время нашей встречи драматично кратким, так как за прошедшие сутки море было слишком неспокойным, чтобы десантный корабль мог вернуться в гавань.

Разумеется, мы к этому привыкли. «Такова она, жизнь в тельняшке» — обычно говаривали Лизе ее черствые приятели-моряки.

За последние два месяца мы виделись только на уикэнд или по нечетным числам, когда на «Альбионе» проходили ходовые испытания перед его возвращением в море после выполнения основной программы по переоборудованию. Последний раз я видел Лизу в предыдущий уикэнд, когда «Альбион» стоял на якоре в Плимуте. Она надеялась приехать домой хотя бы на ночь, но ее задержали по службе. Моим единственным утешением стало то, что мне позволили подняться на борт по моему семейному пропуску. Так что мы смогли выпить вместе по чашке чаю в кают-компании во время перерыва. Не идеально, но все же лучше, чем ничего.

На этот уикэнд, правда, у нас были большие планы. «Альбион» становился на якорь у волнолома в ночь вторника, а после отплывал в главный порт, тогда как однотипный с ним ее величества корабль «Булверк» должен был отплыть с пятничным приливом.

Но первый суровый зимний шторм внес свои коррективы, удержав «Булверк» на якоре, а «Альбион» — в открытом море. Сопутствовавший шторму ветер со скоростью семьдесят миль в час также означал, что свободный от службы персонал «Альбиона» не сможет сойти на берег.

Прибытие десантного корабля вывело меня из задумчивости. Лиза приветствовала меня новостью о том, что мы по какой-то причине должны вернуться в доки через четыре часа, к часу пополудни, посему мои планы об особенном совместном уикэнде сгорели синим пламенем.

Завтрак, любезно предоставленный МакАвто, заменил собой романический ужин, задуманный мной на субботнюю ночь. Мы просто улыбнулись друг другу и вгрызлись в свои «хаш браун».

Я все еще не знал, что Лиза на самом деле чувствует по поводу предстоящей мне поездки в Афганистан, так как мы, по негласному соглашению, предпочитали не заговаривать об этом. Мы знали, что каждый из нас думает об этом, так что открытые обсуждения нам были не нужны. Когда Лиза открыла дверь черного хода, собаки, как всегда, превратились в берсерков и запрыгали, затанцевали вокруг, приветствуя ее.

Звонок от Лизы с просьбой подобрать ее застал меня на рассвете, и я не успел нормально покормить собак. Так что пока Лиза переодевалась в костюм для прогулки, я наполнял собачьи миски.

Мы потратили драгоценное время этого дня, работая с системой управления базами данных фонда. Я не владел ею в полной мере, и Лиза показала мне, как вводить свежие поступления и расплачиваться по некоторым счетам, пришедшим на адрес фонда за время ее дежурства на море. Вдобавок нужно было ответить на большинство пришедших от благожелателей писем прежде, чем я покину дом; возможно, у Европейского Союза и была своя масличная гора в восьмидесятые, но мы рисковали заполучить гору административной работы посреди нашей гостиной, если только я не займусь ею.

Отправившись вдвоем выгуливать собак, мы устроили им оживленную пробежку в роще и быстро вернулись обратно.

Прежде чем мы пришли в себя, я уже вез Лизу обратно в доки и приготовленный второпях полусъеденный сандвич с сыром лежал между нами на сиденье, пока мы ехали в молчании.

— Я постараюсь написать тебе, — сказал я самым убежденным тоном, какой сумел подобрать.

— О’кэй, — вот все, что ответила Лиза, неотрывно смотревшая в лобовое стекло.

Мы спешно дошли к разгрузочной площадке доков и снова смотрели на Саунд. Плаванье Лизы продлится в течение почти всего времени моей поездки в Афганистан. Собаки будут жить в вольерах, под присмотром Мораг, с которой мы познакомились на дрессировке в «Джаст Доге». Лиза появится дома и заберет их всего за два дня до того, как я вернусь.

— Передай Кошану от меня привет, — тихо сказала Лиза, как будто мы нуждались в разговоре. Очередь из моряков в синей униформе уже ждала на пристани возвращения на корабль.

— Я очень тебя люблю, родная, — сказал я ей, когда мы обнялись напоследок.

— Будь осторожен и не наделай глупостей, — сказала Лиза. Мне показалось, я увидел, как на ее глазах проступают слезы.

— Постараюсь, — сказал я с улыбкой, когда она подхватила рюкзак и направилась к своим товарищам.

Внезапно Лиза обернулась, глядя на меня и улыбаясь во весь рот:

— И больше никаких чертовых бездомных собак.

Глядя, как она идет вдоль края пристани, я не смог удержаться от мысли, что, возможно, я слегка сумасшедший.

Какого черта я вообще делаю это? Неужели мне и вправду надо ехать в Афганистан? Зачем рисковать нашей с Лизой отличной жизнью ради оравы блохастых беспризорных собак в стране, которую многие люди не могут найти на карте, не говоря уже о том, что им на нее вообще наплевать?

Ответ, конечно же, был прост. Он был тем же, что и ответ бесчисленных волонтеров из благотворительных фондов и организаций по защите животных: мы все хотим сделать мир лучше.

Я тоже хотел сделать мир лучше, когда пошел служить в морскую пехоту, хотя затем пришлось воевать с плохими парнями. Теперь мною двигало стремление воспитать их. Кто бы мог подумать?

Отойти от дел фонда сейчас, бросить все это, зная, что я дал Наузаду и Тали приличную жизнь, наверное, было бы легко. Но Лиза и многие из тех, кто знал меня, понимали, что я редко выбираю легкие решения.

— Что ж, пора двигать к цели, — сказал я, ни к кому особо не обращаясь и сдавая задний ход минивэном, тогда как Лиза исчезла во внутренностях десантного корабля, готового вскоре уплыть с ней обратно в море.

20•

Реальная ситуация

«Черт, я уже забыл, как тут бывает холодно», — подумал я; мои руки без перчаток мерзли от пронизывающего ветра, пока я стоял на растрескавшейся бетонной крыше гостиницы и смотрел на беспорядочное скопление обветшавших домов. Они выглядели так, словно знавали лучшие времена, и, конечно же, так оно и было.

Горы Гиндукуш смотрелись столь же красиво, как и тогда, в Гильменде, когда я стоял, глядя на них с юга и воображая себе Афганистан, свободный от войны; воображая страну, где я смог бы вести альпинистский бизнес с применением навыков местных афганцев. Много часов я потратил, фантазируя, как западные туристы повалят сюда, чтобы заняться альпинизмом в этой красивой местности: они будут проживать в традиционных жилищах и безо всяких ноутбуков и сотовых телефонов собираться ночами у костра, у кипящих котлов с варящейся бараниной или козлятиной.