– Меня надули… меня опять надули! Заманили сюда обманом, а я, идиотка, попалась на крючок!

Паника нарастала.

Катарина вспомнила случай в лесу. Ведь именно она первой набралась смелости и выскочила из кустов, ударив ошалевшего дядю Мишу. Тогда, как ей казалось, в момент неминуемой гибели у нее открылось второе дыхание. Значит, оно должно открыться и сейчас.

– Я не могу умереть! Не могу! Помнится, в детстве бабушка говорила, что я проживу до девяноста пяти лет. Значит, так и будет, она не могла соврать, она сказала правду!

Катка стояла у лестницы, чувствуя, как холод погреба постепенно окутывает ее тело. Она приложила фонарик к щеке, от него исходило приятное тепло, на секунду принесшее облегчение.

– Буду греться им.

Но уже через мгновение здравый смысл взял верх.

– Кого я хочу обмануть?

Катарина опустилась на корточки, выключила фонарь и уставилась в темноту. Слез не было, страх постепенно начал отступать.

Копейкина пришла к мысли, что, наверное, любой человек испытывает подобные чувства, когда до его сознания доходит – смерть неминуема, бороться бесполезно. Должно произойти настоящее чудо, чтобы она опять оказалась на свободе. Придется умирать в вонючем погребе! Катарина представила себе лицо Андрея, когда тот узнает о смерти жены. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем ее тело вытащат на свет божий? Скорее всего, сначала обнаружат машину, начнутся поиски, возможно, милиция выйдет на ту тетку, которую Ката повстречала у фермы? Если так, то есть шанс не остаться в погребе на веки вечные.

«Допустим, меня обнаружат месяца через три-четыре… Интересно, мой труп уже разложится, или, учитывая низкую температуру погреба, меня все же можно будет опознать?..»

Шло время, изредка бросая взгляд на часы, Ката понимала, что ее шансы на спасение минимальны, а если быть совсем точной, они попросту равны нулю.

В девять вечера Копейкина дрожала, как осиновый лист, в голове ее стоял ужасный шум, к тому же начало покалывать сердце.

– Господи, если ты есть, а я знаю, ты есть, прошу, помоги мне! Умоляю тебя, боженька, помоги, не дай умереть, я хочу жить, я боюсь умирать. Прости мне все мои грехи и помоги, умоляю!

В десять Катка почувствовала ноющую боль в паху.

«Только этого не хватало!»

Она вспомнила разговор с Идеей Карповной о Татьяне. Пожилая женщина предположила, что Танюша могла покончить с собой, если она находилась в безвыходном положении. Копейкина считала, что безвыходных положений не бывает в принципе, тем более таких, из-за которых человек готов добровольно расстаться с жизнью. Теперь же ее начали мучить сомнения: неизвестно, что лучше – сидеть, дожидаясь медленной смерти, или…

«Не знаю, как бы я поступила, окажись под моей рукой чашка кофе с цианидом».

Катарина замотала головой, шея затекла и жутко болела. Тишина погреба убивала, еще никогда тишина не казалась Копейкиной столь устрашающей.

Когда часы показали половину одиннадцатого, Катке показалось, что она услышала наверху шум.

«Начинаются галлюцинации, наверное, скоро я потеряю сознание».

Но спустя пару минут шум послышался вновь, теперь уже совсем близко.

Мобилизовав оставшиеся силы, она вскочила на ноги и поднялась по лестнице.

– Кто здесь? Помогите, прошу, вытащите меня отсюда! Я в погребе. – Ката колотила руками по крышке так остервенело, что поранила палец.

В доме опять воцарилась тишина.

– Я слышала, это не галлюцинация, я точно слышала голоса. Эй… помогите, я в погребе! ПО-МО-ГИ-ТЕ!!!

Над ее головой послышалась возня… мужской голос, женское бормотание и скрежет… этот ужасный скрежет, который она слышала несколько часов тому назад, когда закрыли крышку погреба.

Внезапно крышка открылась, и ей в лицо ударил тусклый луч света. Не веря собственному счастью, Катарина выбралась из погреба, дрожа, словно осиновый лист на ветру.

– Эй, ты кто такая? – спросил маленький, бомжеватого вида мужичок.

– Да, и как сюда попала? – поддержала его тетка, от которой за километр разило перегаром.

Разревевшись, Катка лишь мотала головой, слова упорно не желали срываться с посиневших губ.

– Да ее всю трясет.

– Еще бы, попробуй сама посидеть в погребе.

Незнакомка взяла Кату под руку и подвела к тем самым матрасам, которые еще днем вызывали отвращение. Но сейчас Копейкина была готова расцеловать эти матрасы, расцеловать старый холодильник и своих спасителей. Они подарили ей вторую жизнь, вызволили с того света!

– Сонь, дай ей для сугрева сто грамм.

– Ага, сейчас, – тетка юркнула в комнату и вернулась, держа в руках бутылку.

– На, прими, легче станет.

Катка замотала головой.

– Пей, пей, дуреха, в ящик сыграть захотела?

– Сонь, ты б растерла ее водочкой-то, а то она и правда окочурится.

– Вы спасли меня, – наконец выдавила Катарина.

– О, заговорила, – обрадовался мужик, – вишь, как водочка действует.

– Ты как сюда попала?

– Меня закрыли!

– Мы поняли, а кто и зачем?

– Не знаю.

– А как ты вообще здесь оказалась, зачем забрела-то к нам?

– Вы живете в доме?

– Ну.

– Он же разваливается.

– И чего, главное, есть крыша над головой, куда лучше, чем на улице ночевать.

– Я смотрю, ты из наших, – буркнула Софья, – хотя раньше тебя не видала.

– Из ваших?

– Ну, в смысле, тоже бомжуешь?

– Да вы что, нет, конечно.

Соня осмотрела Катарину с ног до головы.

– Видон у тебя не ахти.

– Запачкалась, когда шла по лесу.

– Ты так и не ответила, зачем шла? – спросил мужичок, залпом осушив стакан сорокаградусной.

– Петь, отвянь с вопросами, не видишь, девка еле жива.

– Мне уже лучше, – Катка вздрогнула.

– Выпей еще маленько.

– Нет-нет, мне надо домой, у фермы стоит моя машина.

Соня присвистнула.

– Ни хрена себе, у тебя и тачка имеется?

– Да.

– Твою налево, а сюда зачем приперлась? – гнул свое Петр.

– По делам.

– По делам? Когда я услышал твой голос из-под земли, подумал – хана… белочка пришла.

– Какая белочка?

– Такая!

– Он имеет в виду белую горячку.