Наверное, я ошибся в выборе. Ты не моя пациентка. Так бывает.

Мне хотелось разрыдаться прямо сейчас как маленькая девочка. Хотелось упрямо требовать свое, хотелось вернуть внимание моего врача, даже если по итогу мы не останемся вместе. Но я не могла отпустить Армина на такой ноте.

И тут у меня как будто все встало в голове на свои места.

— Доктор Армин, — я подняла на него жалобный взгляд, — мне плохо. Помогите мне, пожалуйста. Можно записаться к Вам на осмотр?

Моя попытка была отчаянная. И если мой врач откажет мне, то я буду всю жизнь корить себя за этот шаг. Но я должна была это сделать.

Представив в деталях будущий отказ, я застыдилась своего порыва, отчего лихорадочный румянец тут же проступил на моих щеках и шее.

— Где у тебя болит? — чуть теплее спросил он.

— Не знаю… — я прислушалась к своему телу, пытаясь специально найти в себе больное место. — Везде.

Уголки губ Армина чуть дернулись в призрачной усмешке, а глаза ещё больше потемнели.

— И ты не боишься осмотра? — уточнил он.

— Очень боюсь, — честно призналась я. — Но… Вы же сможете мне помочь?

Мы не замечали никого вокруг. Напрочь забыли о существовании других людей в палате. Мы были прикованы только друг к другу. Но я всё равно не была уверена, хочу ли я продолжать такие отношения.

— Помогите мне, Доктор Армин, — прошептала я. — Я совсем запуталась. Ничего не понимаю. И мне очень больно внутри.

От этих слов мне стало холодно. Мурашки побежали по моим плечам, затем спустились вниз и сковали мои вершинки в тугие горошинки, которые совершенно точно Армин заметил под моей больничной сорочкой.

Мужчина не отрываясь смотрел мне в глаза, словно пытаясь прочесть истинный смысл моих слов. Но его не было. Я действовала только по наитию, абсолютно естественно. Именно так, как если бы не было сегодняшнего дня.

— Только Вы сможете мне помочь, — шепотом добавила я и облизнула пересохшие губы.

Армин таким голодным взглядом смотрел на мои губы, словно вот-вот был готов наброситься на них с поцелуем, но все же посторонние в палате и жесткое расписание не давали ему полностью отпустить себя.

— Я осмотрю тебя вечером, — сообщил он.

— Можно мне остаться здесь до вечера? — я снова жалобно моргнула.

Ведь если Гая отвезёт меня домой, то мама не выпустит меня вечером из квартиры.

— Если тебя что-то беспокоит, — громче сообщил Армин, чтобы все услышали его посыл, — то, конечно, лучше остаться в клинике ещё на один день. Только чтобы никаких посещений после шести!

Я закивала.

Так будет правильно. Мы должны разобраться в наших отношениях только вдвоем, но сделать это вместе — не по отдельности.

И хоть мне так не хотелось оставаться в клинике, где полно врачей, иголок и прочих страшных предметов, но я готова была принести эту жертву. Потому что пациентка — это девушка, в которой умело смешивается жертвенность и эгоизм. Пациентка требует к себе внимания, капризничает, не всегда слушается своего врача, но также она готова поступиться всеми своими желаниями и удобствами, когда врач сообщает: "надо".

Именно такой Армин хотел меня видеть. И именно такой я и была: избалованная любовью сестры, сфокусированная только на своих желаниях, но все же всегда готовая пойти на любые жертвы, ради дорого мне человека.

Армин мне дорог. Дорог как человек. И я не хочу, чтобы ему было после меня плохо.

Я с трудом дождалась вечера. Я очень надеялась, что мне удастся поговорить с Армином заранее — во время обеденного перерыва, но он будто специально весь день игнорировал меня и обходил мою палату стороной.

Меня же буквально ломало от неизвестности.

Что мне сказать Армину? Какое решение принять? Насколько сильно он злится на меня? А что если он накажет меня против моей воли? Если принудит к отношениям? Если надавит? Загипнотизирует? А что будет если он наоборот ничего этого не сделает? Если просто отпустит? Если даже говорить со мной не захочет?

Что же я натворила?! Наверное, нужно было сперва разобраться в себе, а потом уже идти на такие неприятные признания. Чего я хочу? Я ведь даже не подумала над этим!

Маленькая стрелка на настенных часах уже давно перешла за цифру шесть, но Армин так и не спешил в мою палату.

Накрутив себя до предела, я даже не замечала, что все вижу. Я не могла порадоваться хорошему зрению, а лишь продолжала изъедать себя вопросами.

Наконец выбившись из сил, я приняла тот факт, что Армин больше не придет ко мне, поэтому обняла своего медведя, поглубже зарылась в его мягкую шею и тихо заплакала.

Буквально через минуту дверь в мою палату открылась, отчего я резко подскочила и еще глубже зарылась в медведя.

Если это снова Юля, то я уже на волоске чтобы нагрубить ей за столь частые посещения. А если все же Армин, то я была слишком измочалена своими мыслями, чтобы хоть что-то сказать.

Мой посетитель подошел ко мне и присел на корточки.

— Почему ты плачешь? — мягко спросил Армин, и я еще сильнее залилась слезами.

Может быть это в последний раз, когда он говорит со мной так искренне и чутко.

— Доктор Армин… — всхлипнула я, не отрываясь от медведя, — я так виновата перед Вами…

— В чем? — абсолютно спокойно спросил он.

— Я обидела Вас, — я судорожно дернула плечами. — Повела себя так неблагодарно.

— Афина, скажи все как есть, — вздохнул он. — Не нужно думать как я это восприму. Просто ответь: ты все это время терпела меня?

— Нет! — я резко развернулась к моему врачу. — Нет! Мне все очень нравилось! Не думайте так, пожалуйста!

Армин едва сдержал улыбку, но все же постарался нахмуриться и поджать губы.

— Так чего же ты хочешь? — нарочито строго спросил он. — Объясни причину, по которой собралась прекратить отношения.

— Я… я… — замялась я. — Я не знаю…

Я виновато опустила голову. Это все было так сложно! Я никогда ни с кем не объяснялась на такие чувственные и тонкие темы. Я не понимала, что сейчас происходит внутри меня.

Армин тяжело вздохнул.

— Ты еще совсем малышка, Афина, — заключил он.

Слова Армина подействовали на меня как ледяной душ. Теперь я поняла, что говорить что-то и объяснять бессмысленно. Он уже разочаровался во мне. И что бы я сейчас ни сделала, но наши отношения не вернуть. Никогда… наверное.

— Я прекрасно понимал какая ты, когда захотел тебя себе, — продолжал он. — Юность — это не недостаток. Не стоит стыдиться своей неопытности,