– Он сатана музыки! – ответил на ее мысли Коля. – Это плакат первых концертов, еще когда его звали Рей Робинсон Чарльз. Примерно сороковые годы прошлого века. Такой плакат есть только у нас. В смысле в России вообще такого больше нет, сто процентов. В мире, может, и есть, но я, сколько ездил, не встречал. Ценность его в том, что он с автографом. Чарльз принципиально не давал автографов, потому как не видел, что ему дают подписывать. А здесь – молодой, первые концерты, успех – подписал.

– Я читала, судьба у него тяжелая была? – спросила Саша, чтобы услышать, что этот хмурый парень расскажет о своем кумире.

– Тяжелая, не то слово. О его судьбе надо детям в школе рассказывать. Отец бросил, мать на лесопилке работала, тянула одна их с братом. Великая депрессия, тридцатые годы, «ниже нас была только земля», как он сам потом говорил. Когда ему было пять лет, его младший брат Джордж на его глазах утонул в корыте для стирки. Он пытался помочь, но не смог ничего сделать. Слишком тяжел брат оказался для него, пятилетнего. Рей от перенесённого потрясения начал слепнуть и к семи годам совсем ослеп. Потом интернат для слепых детей, где он научился читать и играть на трубе, кларнете, органе, саксофоне и пианино. Когда ему было пятнадцать, мать умерла. И он, один и слепой, создает собственную кантри-группу, а в восемнадцать – трио, ну, и садится на героин. И вот, что называется, исходные данные – негр, нищий, безотцовщина, слепой, сирота, наркоман, и итог жизни – семьдесят записанных дисков, десять тысяч концертов, полная победа над наркотиками и мировое признание абсолютным гением. Впечатляет, да? Не знаю, мне хочется на колени встать каждый раз, когда я слышу его музыку.

– Я бы хотела купить у вас эту вещь… – сказала Саша.

– Купить? – удивился парень, словно они беседовали не в магазине, а в музее. – Ну, вы знаете, девушка, она не продается. Это мой личный, так сказать, трофей, талисман, что ли. Посмотрите что-нибудь другое.

– Ну пожалуйста. Я хочу сделать подарок мужу на день рожденья. Он увлекается музыкой и очень любит Рея Чарльза. Он был бы в восторге от такого подарка.

– Девушка, извините, я уже объяснил. Мне очень жаль, но этот плакат не продается. Могу предложить другой. Он более поздний и без автографа, но в художественном и полиграфическом смысле более удачный, на мой взгляд. Вот смотрите. – Он положил на прилавок другой плакат с изображением Рея Чарльза, цветной, более качественный и не такой затертый.

Но Саша даже не взглянула на него. Она держала в руках первый плакат и не могла его отпустить. Да, ветхий, черно-белый, не слишком хорошего качества, но от него шло что-то такое…

– Пожалуйста, Николай… – еще раз попросила она.

– А чем занимается ваш муж? – возник рядом голубоглазый хозяин.

– Он… политик. Начинающий. Создал партию «Молодые патриоты России». Он очень многое может сделать для людей. И хочет. Я горжусь им…

– Понятно, – перебил ее, улыбнувшись, хозяин. – Коль, отдай плакат, я тебя прошу. Ну сколько ты будешь над ним трястись? Такая вещь должна служить хорошим людям или человеку, который хочет служить хорошим людям. Девушка оставит нам свой телефон, и ты сможешь позвонить и спросить, как там твой талисман поживает, хорошо ли его кормят.

Коля всем своим видом выражал сомнение. Хозяин похлопал парня по плечу и повторил:

– Отдай, отдай. Так будет правильно.

Коля пожал плечами и проговорил, еще больше нахмурившись:

– Ладно. Если Олег Иваныч просит…

– Спасибо! – просияла Саша. Забытое чувство детского восторга заполнило ее с ног до головы. Даже сердце забилось сильнее.

– А телефончик? – засмеялся хозяин.

– Да-да, конечно! – Саша записала номер на клочке оберточной бумаги, совсем забыв, что у нее есть визитки. – И спасибо вам огромное!

– Счастья вам, барышня! Заходите к нам! – Хозяин, улыбаясь, кивнул и чуть поклонился на прощание.

После посещения магазинчика «УДАЛИ» Сашу не покидало замечательное настроение. Еще полчаса она потратила на то, чтобы подобрать рамку для плаката и красиво упаковать его. Представляя, как обрадуется подарку муж, она вернулась к машине и разбудила дремавшего водителя.

– Теперь куда? – тут же проснулся он.

Саша назвала адрес, где должна была состояться встреча с неким партийным функционером.

– Это совсем рядом, если на бульваре нет пробки, – почесал затылок Женя.

– Ну и поехали.

Водитель осторожно включил «Коммерсант FM» до поступления других распоряжений по поводу музыкального сопровождения и завел двигатель.

Партийного функционера звали Валерий Сергеевич Шток. Инициатива встречи с ним принадлежала Саше. Два дня назад она позвонила его секретарше и объяснила, «как ее представить и по какому она вопросу». Это хотят знать исключительно все секретари.

Металлический женский голос обещал «проинформировать Валерия Сергеевича» и сообщить о его решении в ближайшее время. «Ближайшее время» настало через пятнадцать минут.

Секретарша перезвонила, радостно объявив, что Валерий Сергеевич назначил время для встречи и просил передать, что если предложенное время не устраивает, он готов «подстроиться под график Александры Анатольевны». Так и сказала: «Готов подстроиться». От металла в секретарском голосе не осталось и следа. Он сделался мягким, как тряпочка для протирки очков, выражал максимально возможный позитив, стараясь передать без искажений открытость шефа к новому знакомству. Хорошие секретари как собаки, всегда правильно чувствуют настроение хозяина.

Саша была тронута таким вниманием к своему предложению со стороны занятого чиновника и удивлена столь нетипичной реакцией для функционера такого ранга. Знакомы они были только заочно. Она знала, что Валерий Сергеевич играет не последнюю роль в деятельности нескольких политических партий, основной задачей которых было перетягивать на себя одеяло в политической игре. Ходили слухи, что одну из них он собирается возглавить.

Ей давно хотелось встретиться с ним лично, чтобы минимум – завязать полезное знакомство и максимум, на который она не слишком рассчитывала, – убедить его объединиться к предстоящим выборам, поскольку гораздо продуктивнее выступать единым фронтом, а не рассеивать внимание избирателей на множество непонятных названий и невнятных программ. В этом она была убеждена и надеялась убедить собеседника.

На бульваре естественно образовалась пробка. Ее не могло не быть во второй половине рабочего дня. И даже хорошо, что она была. Иначе Саше пришлось бы куда-нибудь девать лишних двадцать – тридцать минут. Ни туда, ни сюда.

Впрочем, езда мелкими толчками в пробке со скоростью кашляющего пешехода тоже не сильно скрашивала время, остававшееся до встречи. «Интересная фамилия – Шток, – рассуждала про себя Саша, чтобы убить время. – Ну куда в политику с такой фамилией? Еврейская, что ли? “Нет такого предмета, который не послужил бы еврею фамилией”, – вспомнила она расхожую шутку. – Нет, скорей немецкая. И все равно. “Голосуйте за Штока!”, “Што сказал Шток в последнем интервью…”, “На трибуне Шток, на флагштоке – флаг”, – мастерила она нелепые фразы, которые могли бы появиться в прессе. – Дело не в фамилии, конечно, но то ли дело “Добродел”…» – Она улыбнулась и посмотрела на часы.