— За что?

Мистер Николас Конгриванс

Я отвечаю короткой, не очень приличной фразой. Она опускает голову. Ее плечи дрожат. О Боже, она плачет.

— Кэролайн! Должно быть, ты презираешь меня. Я…

Беру в ладони ее лицо… Она… смеется? Не знаю, как относиться к этому — радоваться или обижаться?

— Они платили тебе за это?

— Да.

Она прислоняется к огромному валуну и заливается от хохота:

— Ты не шутишь?.. Думаю, что с ними у тебя получалось лучше, чем со мной! Я не заплатила бы тебе ни шиллинга. О Боже, Конгриванс, я в жизни так не смеялась!.. Так как же все происходило?

Она возвращается на тропинку. Что она хочет услышать?

— Ну, как ты находил своих… жертв?

Я иду рядом и не могу взглянуть ей в глаза.

— Я заводил знакомство со скучающими замужними дамами или богатыми вдовами.

— Такими, как я?

— Да, и с такими, как ты. Ты представить себе не можешь, как много женщин ищут романтики. Особенно романтики с эксцентричными иностранцами.

— И как же ты соблазнял их?

Она останавливается и впервые за все время смотрит мне прямо в глаза.

— Покажи!

— Показать?.. Что показать?

— Ну… что ты делал.

Я вспоминаю свои жалкие попытки разжалобить ее рассказами о своем разбитом сердце. Мне это не удалось. Она, выражая нетерпение, стучит ногой.

— Конгриванс, я жду.

— О Боже!

Я оглядываюсь.

— Что с тобой?

— Я не вижу тропинки.

— Какой тропинки?

— Тропинки с курганом… грудой камней. Должно быть, мы спустились слишком низко.

— Какой же ты обманщик! — Она с улыбкой смотрит на меня. — По-моему, там ручей. Я хочу пить.

Мы выходим к ключу, бьющему из скального разлома. Ветви рябины, потяжелевшие от кремовых соцветий, склонились над небольшой запрудой.

— Крестьяне считают, что рябина — дерево эльфов, — замечаю я и смываю грязь с лица.

— Надеюсь, эльфы не дадут нам умереть от жажды.

Она подносит к моему рту сложенные ладони. Я пью прозрачную студеную воду и целую ее пальцы.

— Я люблю тебя, — говорю шепотом.

— Мне кажется, ты сказал это, чтобы я не приставала к тебе с расспросами. Но я хочу знать.

— Кэролайн, тебе не кажется, что на сегодня достаточно унижений? Ты унизила меня в присутствии слуг, ты вволю поиздевалась надо мной. Теперь я даже не уверен в том, что смогу иметь детей.

— Поиздевалась? Прости, но ты понятия не имеешь о том, что значит это слово. Сначала ты лгал мне, потом предал меня, а затем вынудил стать содержанкой другого мужчины! По крайней мере заставил меня так думать! И после всего этого ты еще разыгрываешь идиотский спектакль с разбоем!

— Это была задумка брата. Он думал, что ты станешь больше уважать меня, если я приду на помощь и спасу тебя от разбойников. Но что касается моральных принципов, то ты тоже далеко не безгрешна! Так быстро согласиться стать содержанкой!

— Ты сам это подстроил! Ты просто идиот, Конгриванс!

Она разворачивается, бежит вниз по холму и исчезает в зарослях деревьев у лощины. Я никогда не был здесь раньше. Стоило бы подняться наверх и поискать тропинку, но не оставлять же Кэролайн одну!

Я спускаюсь следом и оказываюсь в тени густо растущих деревьев. Мягкий мох заглушает шаги. Вокруг тихо и сумрачно. Останавливаюсь. Только журчание воды в роднике нарушает тишину.

— Кэролайн! Где ты? Смотри под ноги! Мой покойный отец любил расставлять силки и капканы.

— Чепуха. Они давно проржавели.

Ее голос раздается где-то рядом.

— Где ты?

— Я здесь. Не могу выбраться.

С трудом пробираюсь сквозь заросли ежевики. Кэролайн срывает с куста спелые ягоды. Ее губы стали совсем черными. Мне так хочется поцеловать их. Выбившиеся пряди волос падают на плечи и грудь. Моя дивная, чудесная Кэролайн.

— А мне осталось что-нибудь?

Она кладет мне в ладонь спелую ягоду.

— Как, только одна?

— Большего ты не заслужил.

Беру ее за руку и веду через заросли. Куда же идти? Прежде всего нам следует выйти к роднику. Мы идем на шум воды, переступая поросшие мхом корни, и выходим на небольшую прогалину. Лучи солнца пробиваются сквозь переплетенные ветви деревьев.

— Я жду, Конгриванс.

Она садится на валун, кладет руки на колени и внимательно смотрит на меня, словно ждет начала представления.

Я пожимаю плечами:

— Я представлялся иностранцем. Дамам это очень нравилось. Я давал понять, что хочу соблазнить их. Довольно часто они дарили мне подарки — украшения, драгоценности и даже оплачивали жилье. Иногда я рассказывал им о своих финансовых затруднениях, и они одалживали мне денег. Все они были дамы состоятельные. Не буду скрывать, некоторые из них нравились мне. Думаю, почти все они понимали, кто я такой и каковы мои намерения.

Я замолкаю: Совсем недавно то же самое я пытался проделать и с Кэролайн. В отличие от остальных она не поддалась ни на мою лесть, ни на другие уловки и ухищрения.

— Покажи, как ты это делал. Представь, что хочешь соблазнить меня.

Я опускаюсь перед ней на колени и беру ее руку. Сейчас я скажу то, чего никогда раньше не говорил ни одной женщине. Я расскажу ей правду о себе.

— Мое имя Николас Конгриванс. Я незаконнорожденный сын своего отца и сводный брат герцога Тируэлла, с которым ты хорошо знакома.

Я медленно освобождаю ее плечи и руки от дорожного плаща.

— Это правда. Я хорошо знакома с ним. Сходство между вами я отметила сразу же.

Она расстегивает пуговицы на моем сюртуке.

— Моя мать, француженка, была любовницей герцога. После ее смерти отец привез меня в свой дом. Я рос вместе с братом. Он был на год моложе меня. Все шло хорошо, пока скоропостижно, во время верховой прогулки, не скончался мой отец. Брат унаследовал титул, а я никак не мог смириться с его новым статусом. А потом мы поссорились из-за женщины. Она была молочницей.

Я стягиваю кружевную косынку с ее декольте.

— Я не желаю слышать о других женщинах.

Кэролайн шутливо надувает губы и кладет руки на колени.

— Она взбивала чудесное масло, но не была такой красивой, как ты. У нее не было такой нежной кожи, таких восхитительных плеч.

Я расстегиваю ее платье, покрывая поцелуями ее шею и плечи.