измена, ложь, предательство – вот там начинается блуд. Надо принять и понять, чту пишет апостол: что брак между христианином и нехристианкой или, наоборот, христианкой и нехристианином возможен, он разрешен нам Священным Писанием и Преданием древнейшей Церкви нашей. Но, естественно, такой брак не венчается. Пребывая в нем, супруга-христианка (или супруг-христианин) как бы в одностороннем порядке дает обеты на исповеди. Вы можете перед Крестом и Евангелием дать обеты по отношению к своему неверующему супругу, пообещать Господу верность, пообещать Господу быть верной женой. Это замечательно, это прекрасно!

На самом деле, повторяю, ни в какие законы реальная жизнь вместиться не может. И святые апостолы это прекрасно понимали. Потому что, в отличие от многих из нас, они жили действительно в реальном мире, среди реальных людей, среди реальных проблем, умели решать эти проблемы. Церковь, которую Духом Святым созидали апостолы, – это была Церковь, которая помогала человеку ориентироваться в реальной жизни, а не уводила его из этой реальной жизни в мир мечты. А нам иногда все-таки хочется жить в таком сконструированном мире – мире мечты, в мире, где всё так чинно, красиво, правильно, но где жизни не хватает. Поэтому давайте больше прислушиваться к тому, чту нам говорят апостолы, больше прислушиваться к опыту древней Церкви и меньше прислушиваться ко всяким сомнительным нововведениям, которых сейчас очень много и которые связаны именно с тем, что нам, людям, хочется схематизировать жизнь, нам ее хочется упростить.

Может быть, это происходит оттого, что мы живем в век техники. Все-таки любая машина проще, чем живой организм, в машине всё ясно, в машине не может быть неопределенности. А в жизни есть вещи, которые так просто не объяснишь, так просто не поймешь. Жизнь богаче и сложнее любой схемы. Такой жизнь создал Бог. А всё, что изобретается человеком, изобретается по схеме, там всё ясно: для чего, почему и из чего делается. И нам, людям, которые в XX веке каждое мгновение своей жизни сталкиваются с разными приборами, механизмами и прочими предметами, сделанными руками человека, хочется всё, что нас окружает, тоже довести до схемы, до инструкции, которая прилагается к любому утюгу или чайнику. Но жизнь не телевизор, не радиоприемник и не кофеварка – жизнь много богаче, много пестрее, много непонятнее. И поэтому в нашей жизни главное не схема; главное – просто быть честным. Быть честным перед Богом, быть честным перед людьми. Вот это в жизни главное. Мне кажется, что та молитва, обращенная к Христу Спасителю во время литургии, о которой мы с вами сегодня говорим, именно на это нас и ориентирует. И человеческое присутствие Христово среди нас тоже нас ориентирует на то, что не надо пытаться в жизни всё объяснить, а надо просто жить, но быть при этом честным и открытым людям.

Если мы сознаём, что мы грешны и слабы, что мы не знаем жизни Божией, то, может, надо обратиться к тому наследию, которое мы уже имеем?

Разумеется, мы должны пользоваться тем, чту нам оставили наши предшественники: в равной степени и святоотеческим наследием, и наследием философов, филологов, историков, и наследием математиков, физиков, химиков, биологов. Потому что, в конце концов, все науки, которые изучают мир, вселенную, одновременно изучают и Бога и творение Его. Раз всё Богом сотворено, значит, любая наука тоже, изучая творение, прикасается к Богу. И зоолог, изучая животный мир, открывает для себя Творца. И ботаник, изучая растения, открывает для себя волю Творца. Поэтому любая наука в какой-то момент сталкивает нас с Богом. Неслучайно поэтому среди больших ученых так много верующих людей. Но только очень важно помнить и то, что ни в коем случае нельзя из какой-то науки отдельно выхватывать какие-то положения, цитаты. И так же опасно из святоотеческого наследия вытаскивать отдельные цитаты и ими оперировать, превращая святоотеческое наследие в сборник цитат. Это очень опасно. Надо прежде всего понять то, чту нам хочет сказать тот или иной церковный писатель, а не просто вырывать из его текста отдельные цитаты, как очень часто делаем мы сегодня, как делали мы и в XIX, и в XVIII веке. Патрология – совершенно особая наука, задача которой – понять, чту хочет сказать тот или иной церковный писатель, понять главное направление его мысли, дух его творений. Но, повторяю, это самая настоящая, очень серьезная и трудная наука. А так просто ограничиваться отдельными цитатами из Святых Отцов – это не значит жить в Церкви Отцов.

В одной из своих передач вы говорили, что в «Добротолюбии» можно встретить весьма сомнительные, с точки зрения богословия, утверждения. Скажите, пожалуйста, конкретно, какие именно это утверждения?

Я постараюсь привести один очень маленький и очень краткий пример. В основном эти египетские монахи, сочинения которых составили «Добротолюбие», ориентируют человека на жизнь вне общества, на жизнь в уединении, на уход от общества, на уход от реальности, на смерть при жизни, тогда как Господь ориентирует нас на жизнь среди людей. Что нам говорит Господь устами апостола-евангелиста Иоанна Богослова? Если ты говоришь, что любишь Бога, а брата своего ненавидишь, значит, ты лжешь. Потому что как ты можешь любить Бога, Которого не видишь, если ненавидишь брата своего, которого видишь? (Ср. 1 Ин 4: 20.) К чему нас призывает Господь и в Нагорной проповеди, и устами Своих апостолов? Творить добро, носить бремена друг друга, помогать друг другу, не только себе угождать. А очень часто тексты «Добротолюбия» призывают нас к уходу из реальности, к уходу в пустыню, к необщению с людьми. У очень многих отцов «Добротолюбия» доминирует такая мысль, что общение с людьми – это только источник для греха. Меньше общайся с людьми, потому что это тебя ведет ко греху, это тебя толкает на грех. Старайся быть наедине с самим собой и Богом; уходи от людей, беги от людей. Вот такая чисто египетская аскетическая мысль, не вполне православная. На самом деле наше христианство, наше православие должно быть православием, реально преобразующим жизнь: не только нашу, но и жизнь людей вокруг нас.

Литургия. Великий вход

В прошлый вторник мы говорили с вами о Херувимской песни – о том моменте во время Божественной литургии, когда на клиросе поется Херувимская; священник в это время, стоя перед престолом с воздетыми руками, трижды читает Херувимскую песнь, потом выходит Царскими вратами на амвон, говорит, обращаясь к народу Божьему: «Простите и благословите, братья и сестры», – и отходит к жертвеннику. Священник поминает живых и усопших,