не первого разряда. Трудно даже себе представить, как должна была отразиться на психике Керенского та головокружительная высота, на которую он был вознесен в первые дни и месяцы революции. В душе своей он все-таки не мог не сознавать, что все это преклонение, идолизация его — не что иное, как психоз толпы, что за ним, Керенским, нет никаких заслуг и умственных или нравственных качеств, которые бы оправдывали такое истерически-восторженное отношение»[386].

Однако это определение не верно. Керенский не только не был «случайным человеком» Февральской революции, но во многом являлся её организатором и руководителем. К февралю 1917 года Керенский прошёл большой путь от рядового эсера-пропагандиста, адвоката по политически делам, до руководителя крупнейшей Трудовой фракции (фракции «трудовиков») в Государственной Думе. Он был знаком с представителями самых разных слоёв оппозиции и революционного движения, многие из которых сыграли затем руководящую роль не только в Февральском, но и в Октябрьском перевороте.

Эмигрантский историк И. П. Якобий писал: «Внезапное появление Керенского в рядах Временного правительства обычно приписывается случаю, неожиданному давлению со стороны вновь образованного Совета солдатских и рабочих депутатов, малодушию комитета Государственной думы. Все эти причины действительны, только внешние. Правда, о Керенском как будто никто и не думал раньше, а между тем он предназначался с самого начала на большую роль»[387].

Уже в августе 1915 года Охранное отделение в своих донесениях выделяет Керенского как главного руководителя революционного подполья. «Вся революционная агитационная работа, — говорилось в секретных донесениях директору Департамента полиции, — в настоящее время сосредоточилась, по категорическим указаниям всех серьёзных осведомительных источников, в социал-демократической и трудовой фракции, причём последняя во главе со своим лидером Александром Керенским за последнее время стала играть доминирующую роль. Социал-демократическая фракция Государственной Думы, с исключением большевистской фракции в лице 5 депутатов большевиков, потеряли свое влияние над рабочими классами в Петрограде. […] Указанным выше ослаблением влияния социал-демократической фракции Гос. Думы на рабочие массы воспользовалась трудовая фракция во главе со своим лидером Керенским, являющаяся в настоящее время центром революционной работы в Петрограде»[388].

Керенский был также и одним из руководителей партии эсеров, возглавляя её так называемую «Южную конференцию»[389]. Партия эсеров отказалась входить в Государственную Думу, её интересы представляли там трудовики во главе с Керенским.

Керенский был одним из злейших врагов русской монархии и лично Государя Николая II. Керенский был первым, кто на заседаниях Государственной Думы призвал не просто к свержению царя, но к его убийству. Вот выдержки из его выступления в Государственной Думе от 15 февраля 1917 года:

«— Дело не в вас (жест по направлению к ложе министров), а в вашем хозяине…

— Распутинское самодержавие…

— Система безответственного деспотизма…

— У нас до сих пор существует представление о государстве, где есть господин и холопы…

— Концентрирование у Верховной власти всех подонков общества…

— Необходимость физического устранения нарушителей закона…

— Необходимость уничтожения средневекового режима»[390].

Того же 14 февраля 1917 года Керенский громогласно заявил: «Министры — это не что иное, как мимолетные призраки. Для того чтобы предотвратить катастрофу, необходимо устранить самого Царя, не останавливаясь, если не будет другого выхода, перед террористическими насильственными действиями»[391].

Как мы уже говорили, Керенский был острожен и труслив. Подобные речи, за которые в военное время можно было отправиться на виселицу, он не боялся говорить открыто только потому, что знал, что через несколько дней в Петрограде произойдёт государственный переворот, и Керенский был уверен в его успехе.

«В январе 1917 года, — писал генерал Глобачёв, — Керенский уже твёрдо верил в успешность переворота и проповедовал настоятельную его необходимость. Он говорил: «Революция нам нужна, даже если б это стоило поражения на фронте». Для него весна 1917 г. представлялась единственным возможным моментом, чтобы сбросить ненавистный ему государственный строй, даже в том случае, если бы это грозило величайшими потрясениями страны и целости государства»[392].

Нет сомнения, что к февралю 1917 года Керенский был одним из руководителей готовящегося государственного переворота в России. Так же определённо можно говорить, что существовал заговор Керенского.

В чём же была суть этого заговора? Об этом ясно указывалось в донесениях Охранного отделения: «Керенский внушает, что преступное бездарное правительство не в силах бороться с внешним врагом и победить его может лишь народное полноправное правительство, то есть Учредительное Собрание. Вопрос о созыве Учредительного Собрания Керенский постепенно, настойчиво и систематически проводит всё время, объезжая всю Россию, устраивая легальные и полулегальные собрания и совещания и информируя революционные силы, а также объединения и подготавливая их к выработке общих лозунгов, которыми должны руководствоваться при революционном выступлении все революционные элементы России»[393].

Генерал Глобачёв писал о планах Керенского: «Военные и придворные круги представляли себе простой дворцовой переворот в пользу великого князя Михаила Александровича с объявлением конституционной монархии. В этом были убеждены даже такие люди, как Милюков, лидер партии конституционных демократов. В этой иллюзии пребывала даже большая часть членов прогрессивного блока. Но совсем другое думали крайние элементы с Керенским во главе. После монархии Россию они представляли себе только демократической республикой»[394].

Из вышеприведённых сведений можно сделать два несомненных вывода: 1) заговор Керенского изначально был антимонархическим и предусматривал полное уничтожение монархии, а не замену самодержавного императора Николая II другим конституционным государем. В этом этот сценарий Керенского отличался от «монархического» заговора Гучкова; 2) события Февральской революции, включая Учредительное собрание, развивались также по сценарию Керенского, а не Гучкова.

Потомок и биограф А. И. Гучкова, Гучков-Френкин, пишет в своей книге, что о первом знакомстве Керенского с Гучковым «ничего достоверно неизвестно. Хотя в некоторых исследованиях утверждается, что сближение модного адвоката, депутата IV Думы с