Просветлев, Дарин быстро зашагал в темноту за часовней, ощупывая пальцами стену, чтобы не забраться слишком далеко в лес. К тому времени, как он смог разглядеть окна часовни, дождь уже лил как из ведра. Окна тоже были темные, лишь слегка подсвеченные огоньками лампад, а дверь, наконец оказавшаяся под руками, была сколочена из необработанных досок и едва доходила ему до плеч. Дарин ощупал ее в поисках засова. Ничего. Нетерпение придало ему скорости. Он снова провел пальцами, отслеживая края от верхних петель до травы под ногами, но защелки не нашел. Как же теперь войти?

Сердце заколотилось о ребра, вторя каплям дождя, колотившим его по макушке и шее. Как же открыть эту дверь? Если он будет стучать достаточно громко и долго, отец Веренас может услышать, и, возможно, ему хватит милосердия подняться с постели и проверить причину стука, но это будет означать, что кто-то еще узнает: Дарин застрял снаружи под дождем, потому что ему не хватило ума попрощаться с новым другом. И ничего хорошего из этого не выйдет. Должна же тут быть ручка, защелка, что-то еще, иначе как прокаженные попадали на исповедь?

Ха! Прокаженные! Как же он раньше об этом не подумал? Дарин снова зашарил ладонями по дереву, доверяя больше рукам, чем глазам. У прокаженных часто не было пальцев, так что с обычной защелкой они бы не справились. Здесь должен быть простой механизм, которым можно управлять и без конечностей, например, с помощью зубов.

Улыбаясь, Дарин потянул за веревку и услышал щелчок деревянного затвора с другой стороны. Он налег плечом, и дверь распахнулась. За петлями тут следили, поэтому не было скрипа и шума, лишь шелест дождя во дворе. Дарин закрыл за собой дверь, опустил защелку и направился к себе, мечтая забраться в кровать и храпеть, не обращая внимания на фейерверк в голове.

* * *

В двух днях пути от Флота начался дождь. К тому времени Мэйсен сменил корабль в Мерсалиде. Прошла неделя без просвета в облаках. Великая река раздулась от воды и побурела. Йилда то появлялась, то исчезала в серебристых завесах дождя, которые тянулись от хмурого неба до мокрой земли. Дальше к югу река выходила из берегов, заливая поля и пастбища по обе стороны. Пасущийся скот бродил по колено в воде. В бурном течении вертелись вывороченные с корнем деревья. Барже пришлось замедлить ход, чтобы не налететь на одно из них. Мэйсен видел, что в селах многие спасались на верхних этажах зданий и передвигались между домами на лодках.

К тому времени как река довела их до окраины Небес, села вокруг опустели. Кроме мусора и обломков в реке вокруг не было ни намека на движение. Поля были усыпаны трупами животных, вздувшимися и почерневшими. Не было даже падальщиков — птицы наелись до отвала. Зловонная коричневая вода тянулась от горизонта до горизонта, а дождь все не прекращался.

Мэйсен натянул плащ на плечи и уставился поверх носа корабля. От плаща было мало толку. Плотная белистанская шерсть отлично спасала от любых превратностей погоды, но не могла справиться с проливными дождями по дороге на юг. Он промок до нитки, даже сапоги протекали, а если в мире и было что-то, что Мэйсен ненавидел больше шпината, так это ходить в мокрых носках.

Настроение было мерзким. Он пытался связаться с агентом ордена во Флоте, но в радиусе десяти миль от города не увидел ни намека на их цвета. Пришлось двигаться дальше на юг, в надежде, что в Мерсалиде будет легче связаться с агентом. В конце концов, столица находилась всего в трех днях пути по реке. Вот только убежище в Мерсалиде сгорело дотла. Мэйсен нашел домработницу, безутешно горюющую над пожарищем. Она рассказала, что в тот день отправилась к сестре. А когда вернулась, нашла лишь угли. Бедный хозяин и его жена! А их милые детки — горе, какое горе!

Что ж, пожары случаются, разве нет? Кто-то оставил свечу на открытом окне, ее сбило занавеской, и дым поднялся до небес. Мэйсен поморщился, глядя на воду. Отдельно взятому дому на отдельно взятой улице крупно не повезло. Он стоял перед выбором: взять коня и отправиться в ближайший город на поиски агента — два дня езды на восток. Или же двинуться на юг, в Йилду. Йилда казалась логичным выбором: столица Сифрии стояла на перекрестке главных дорог империи, там находился центр торговли, а в двенадцати часах пути на запад располагался тихий особняк, в котором было много места для фермеров и слуг, но который больше ничем не привлекал к себе внимания. Как странно, что сквайр Мэттерсон, его семья и все работники вдруг внезапно заболели костной лихорадкой на празднике урожая. Все селение горевало по ним, поведал мэр. Сквайра любили в тех краях, очень любили. Какое горе.

Менее подозрительный человек счел бы это трагическим совпадением. Один агент пропал, дом сгорел, случился внезапный всплеск болезни: все очень, очень печально, но естественно, как влажная земля после дождя. Но Мэйсен чуял, что это были убийства, и мог поклясться, что в Мерсалиде будет то же самое. А может, и во Флоте, отчего неприятно леденило спину. Интуиция подсказывала Мэйсену, что в Белых Небесах его ждет такая же история. Уже не в первый раз он пожалел, что не обладает талантом зова. Хранители врат были одиночками, и в лучшие времена это полностью его устраивало, ему не нужно было находиться в сети агентов, растянутой, как паутина, и постоянно следить за малейшими ее колебаниями. Мэйсену достаточно было знать, что другие способны его позвать, а ему хватит нескольких дней верхом для того, чтобы добраться до агентов. Что тоже не доставляло проблем, он давно привык к седлу. Сейчас же Мэйсен жалел, что забросил тренировки, еще когда был подмастерьем. Не откажись он, и не пришлось бы пускаться в этот путь, орден был бы предупрежден еще несколько недель назад.

В северных доках стояла странная тишина. Там пришвартовалось несколько барж и совсем немного рыбацких лодок. Больше половины судов стояли со сломанными мачтами и пробоинами в бортах. Портовые грузчики убирали толстый слой ила с набережной, трактиры и магазины были закрыты и забрызганы грязью до середины двери.

Барочник прижимал к носу платок.

— Тебе повезет, если ты найдешь новый корабль, — сказал он, двигая румпелем, чтобы обогнуть полузатопленное дерево. — Сомневаюсь, что во всем порту найдется корабль, который был бы на ходу.

— Придется найти, — вздохнул Мэйсен. — Проклятье, если понадобится, я сам построю себе плот!

— Бревен для плота тут достаточно, если тебя не смущают ветки с корнями. — Барочник рассмеялся и тут же снова прижал к носу платок.

Мэйсен сомневался, что платок защищает от вони — запаха гниющего пруда и открытой могилы. За два дня хранитель врат привык к ней и перестал замечать, но подозревал, что ему придется неделю отмокать в горячей ванне, чтобы избавиться от смрада, а всю одежду придется сжечь.

Мрачные сумерки уже сгустились в ночь, когда баржа встала у полупустого причала в квартале перчаточников. Мэйсен не скупясь оплатил проезд: барочник вряд ли заработает что-то на своих товарах. А потом вскинул свой тюк на плечо и зашагал к южным границам, в сторону «Алого пера». Горящие факелы по обе стороны входа свидетельствовали о том, что таверна работает, несмотря на два фута ила снаружи. Но большинство столиков были пусты.