И наконец, хотя их система воспитания и была разделена на два заметно отличающихся направления, очевидно, что это разделение не создало непреодолимый барьер перед возможностью возвыситься для мальчиков из бедных семей или семей низкого происхождения, так как высшие посты, такие, как тлакочкалькатль, иногда занимали простолюдины, которые ранее посещали тельпочкалли. А затем, в свою очередь, сыновья этих выдвинувшихся простолюдинов могли пойти учиться в кальмекак.

Несомненно, стоит отметить, что в ту эпоху и на том континенте у коренных жителей Америки принято было обязательное обучение для всех, так что ни один мексиканский ребенок в XVI веке, каким бы ни было его происхождение, не был лишен возможности ходить в школу. Стоит лишь сравнить такое положение дел с тем, что нам известно из нашей классической древней истории или Средних веков, чтобы понять то внимание, которое мексиканская цивилизация – при всей своей ограниченности – уделяла обучению молодежи и воспитанию из нее своих граждан.

Достигнув двадцатилетнего возраста, молодой человек мог жениться. И большинство мексиканцев женились в возрасте от двадцати до двадцати двух лет. Только высокопоставленные сановники и правители могли годами жить с любовницами, прежде чем вступить в брак официально. Примером этому служит царь Тецкоко Несауалькойотль. Считалось, что брак имеет значение в первую очередь для семьи и ни в коем случае для конкретного человека; по крайней мере, такова была традиционная точка зрения на брак. Но вероятно, молодые люди могли выдвигать свои предложения родителям, если не больше.

Но прежде чем перейти из холостого состояния в женатое, то есть до достижения статуса полностью взрослого человека, нужно было закончить кальмекак или тельпочкалли и получить согласие тех, что были учителями молодого человека в течение столь долгих лет. О таком позволении просили во время застолья, которое устраивала семья юноши.

Пир, на который приглашали тельпочтлатоке, устраивали с пышностью, которую только могли позволить средства семьи: подавали пироги из кукурузной муки с мясом и специями, различные виды рагу и какао. Отведав блюд, учителя раскуривали предложенные им трубки, а затем, в приятной атмосфере всеобщего довольства, которая воцаряется после хорошей еды, отец молодого человека, старики с отцовской стороны и местные старейшины с большой церемонностью приносили отполированный каменный топор и, повернувшись к учителям, обращались к ним с такими словами: «Владыки и учителя юноши, присутствующие здесь, не обижайтесь, если ваш брат и наш сын пожелает покинуть вас. На этот раз он хочет взять себе жену. Смотрите, вот топор. Это знак того, что этот юноша собирается оставить вас, согласно мексиканскому обычаю. Возьмите этот топор и отпустите нашего сына». На это тельпочтлато отвечал: «Мы и молодые люди, с которыми воспитывался ваш сын, – мы все слышали, что вы хотите женить его и что с этого момента он уйдет от нас навсегда. Пусть будет, как вы того желаете». После этого учителя забирали топор, что означало согласие на уход от них молодого человека, и церемонно покидали дом.

Конечно, все было известно заранее: и званый ужин, и просьба и ответ на нее, но все в этом случае было регламентировано – равно как и во многих других – приверженностью индейцев форме и традиционным словам и действиям. По словам миссионера Мотолиниа, тельпочтлато не отпускал своих учеников без наставления, «рекомендуя им вести себя как достойные слуги богов и не забывать всего того, что они узнали в школе; а раз они собрались жениться и зажить своим домом, то и работать, как подобает мужчинам, кормить и содержать свои семьи… Он также говорил им, что в военное время им следует вести себя как подобает храбрым и отважным воинам». Что же касается девушек, «их тоже не оставляли без доброго совета и хорошего обучения; но их, напротив, долго наставляли, особенно дочерей влиятельных людей и сановников». Им говорили, что в жизни они должны руководствоваться прежде всего тремя вещами: они должны служить богам, они должны быть целомудренны и любить своих мужей, служить им и ухаживать за ними. «Хоть они и были язычниками, – добавляет миссионер, – мексиканцы не были лишены хороших обычаев».

Как только родственники юноши принимали решение относительно выбора его будущей жены – что происходило не раньше, чем они посоветуются с прорицателем, чтобы узнать, что говорят знамения, которые основывались на знаках, сопутствовавших рождению жениха и невесты, – они звали к себе сиуатланке, старую женщину, которая выступала в роли посредника, так как напрямую никаких шагов предпринимать было нельзя. Эти посредницы шли повидаться с родителями девушки и «при помощи красноречия и изысканного языка» объясняли им цель своего визита. Правила хорошего тона требовали, чтобы на первый раз свахи получили вежливый отказ со смиренными извинениями. Девушка, мол, еще недостаточно взрослая для замужества; она недостойна человека, который к ней сватается.

Но все знали, как нужно понимать такой отказ, и на следующий день или через несколько дней эти матроны приходили вновь, и наконец родители говорили: «Мы не знаем, как мог этот молодой человек совершить такую ошибку, так как у нашей дочери нет достоинств и она на самом деле глуповата. Но, видя, что вы так высоко ее цените, нам придется поговорить с дядьями и тетками девушки и другими ее родственниками. Так что приходите завтра, и мы уладим дело».

После семейного совета, когда все родственники дали свое согласие, родители девушки сообщали о нем родителям юноши, и тогда оставалось только назначить день свадьбы. И тут опять шли к прорицателю, чтобы бракосочетание состоялось под счастливым знаком, таким, как акатль (тростник), осоматли (обезьяна), сипактли (водяное чудовище), куаутли (орел) или калли (дом). Также было необходимо приготовить угощение, какао, цветы и трубки для свадебного застолья. «Пироги из кукурузной муки они пекли день и ночь в течение двух или трех дней и почти не ложились спать» во время подготовки к нему. Если семья была хотя бы немного состоятельной или имела хоть малейший вес в обществе, то бракосочетание было очень важным моментом. Приглашались все родственники и друзья, а также бывшие учителя молодого человека и влиятельные люди округа или города.

Сама церемония бракосочетания проходила с наступлением ночи в доме молодого человека. До этого празднества проходили в доме невесты: на дневном застолье старики пили октли, а замужние женщины приносили свои подарки. Во второй половине дня невеста принимала ванну и мыла волосы; ее ноги и руки украшали красными перьями, а лицо раскрашивали светло-желтой краской текосауитль. Наряженная таким образом, она сидела у огня на возвышении, покрытом циновками, а старейшины из семьи жениха приходили к ней с церемонными поздравлениями. «Дочь наша, – говорили они, – почитай нас, стариков, мы теперь твои родственники. Ты теперь считаешься женщиной, ты уж не ребенок более, ты начала взрослую жизнь. Бедное дитя! Ты должна покинуть своих отца и мать. Дочь наша, мы радушно принимаем тебя и желаем тебе счастья».

Можно представить себе невесту, всю в перьях и цветах, подкрашенную, одетую в расшитую разными цветами одежду, взволнованную и трепещущую, хотя и приученную воспитанием скрывать свои чувства, как она, заставляя себя сохранять спокойствие, отвечала: «Ваши сердца добры ко мне, ваши слова, сказанные мне, драгоценны. Вы поговорили со мной и дали наставления, как настоящие отец и мать. Я благодарна за всю вашу доброту ко мне».