Надежда открыла дверь боком, потому что руки у нее былизаняты двумя огромными коробками с польским печеньем.

– Ну, здравствуйте, дорогие сотрудники!

Ее моментально окружили, стали рассматривать, расспрашивать,причем говорили все хором:

– Ну, Надежда, помолодела лет на десять!

– Ой, Надежда Николаевна, костюмчик какой симпатичный! Исидит отлично.

– А чай когда будем пить: в обед или, может, прямо сейчас?

Надежда отвечала всем сразу, что приехали они с мужем тольковчера, что костюм, если перевести злотые на наши деньги, совсем недорогой, ачай будем пить, когда начальник, то есть Валя Голубев, позволит. Валя Голубевбыл не только начальником сектора, но и давнишним Надеждиным приятелем, поэтомуон, конечно, разрешил пить чай прямо сейчас, так как чувствовал, что начнутсябесконечные расспросы и рассказы и все равно никто работать не будет. Еще бы:человек из отпуска вернулся, да не от бабушки из деревни, а из Польши! Этодругой кто-нибудь скажет: подумаешь, курица не птица, Польша не заграница!Сейчас, мол, все границы открыты, езжай куда хочешь, хоть по турпутевке, хотьпо приглашению. Денежки только иметь надо. Все так, да не совсем. На ихрежимном предприятии люди раньше десятилетиями сидели за проходной и подуматьни о чем таком не могли. Года три назад, году в девяносто втором, только ледтронулся. Охали, охали режимники, а жизнь все равно свое берет. И сталпотихоньку народ за границу выбираться, чтобы мир посмотреть. Сначала в бывшиесоцстраны, а потом и подальше: кто в Париж, кто в Израиль, а одна женщинаприходит к замдиректора по режиму и приносит приглашение: в Америку собралась,к дочери. Дочка у нее там, оказывается, уже три года живет, а никто ничего и незнал. Замдиректора, говорят, чуть удар не хватил. Ничего, пусть привыкает.

Валя подошел к Надежде, одобрительно оглядел ее, понюхалкоробку с печеньем.

– Ну ладно, не утерпеть ведь до обеда. Давайте, девочки,ставьте чайник быстренько. Лена, будь человеком, сходи, питание вруби там!

Лена Трофимова оторвалась от обсуждения и ощупыванияНадеждиного костюма и отправилась в коридор, где в маленькой комнатке находилсяраспределительный щит и рубильник, включающий питание. И хотя ключи от щитовойнаходились у начальника и инструкцией категорически запрещалось посылать вщитовую случайных людей, Валя частенько пренебрегал инструкцией. Надеждатолько-только успела дойти до своего стола, поставить коробки, снять сапоги идостать туфли, тоже, кстати, новые, как дверь внезапно с грохотом распахнулась.

На пороге стояла Лена Трофимова. Лицо у нее было не бледноеи не белое, а какого-то серого цвета. Абсолютно безумные глаза перебегали содного человека на другого. Она ничего не говорила, только открывала рот, какрыба. За спиной у Лены мелькнуло встревоженное лицо электрика дяди Васи.

– Что-то с вашей девушкой неладно! – крикнул он искрылся.

Но сотрудники уже и сами поняли, что с Леной неладно. Она,как сомнамбула, вытянув руки вперед, вышла на середину комнаты и застыла.Лаборантка Светка пронзительно взвизгнула. Лена вдруг с размаху, как подкошенная,грохнулась на пол и забилась в конвульсиях.

– Звоните в медпункт! Срочно!

Кто-то уже набирал номер, там было занято. Стук Ленинойголовы о паркет разносился по всей комнате, пока Надежда первой не опомнилась ине подложила ей под голову чью-то куртку. Лена продолжала содрогаться, причемпо-прежнему не кричала, а только хрипела, руки ее закинулись назад и пыталисьсцепиться в замок. Надежда вдруг вспомнила рассказы старушки соседки, которая ввойну была медсестрой в санитарном поезде, о том, что была у нихсестричка-грузинка, у нее после контузии случилась эпилепсия, и вот какначинается у нее припадок, так она руки наверх норовит завести и в замоксложить, а если успеть и не дать ей руки соединить, то можно припадка избежать.У Лены на губах показалась пена.

«Точно! Эпилепсия! – с ужасом подумала Надежда. –Бедная Ленка!»

– Ну-ка, хватайте ее за руки – и в стороны.

Надежда разогнала всех, оставила только Валю и еще одногопарня поспокойнее, Кирилла Михайлова, велела им держать руки, а сама приподнялаЛенину голову и побрызгала водой, но ничего не помогало.

Наконец дозвонились до медпункта. Фельдшер Алевтина Ивановнабыла на месте, поняла все с полуслова и, несмотря на полноту и пенсионныйвозраст, собралась за пять минут и взлетела на пятый этаж, не дожидаясь лифта,который опять гдето застрял. Едва взглянув на Лену, она распорядилась на бегу:

– Валентин, мигом беги звонить в больницу, пусть срочно«скорую» высылают, вот телефон. Надежда, стой тут, держи руку, я укол сделаю.

После укола Лена немного затихла, но ничего не говорила иникого не узнавала. Надежда обтерла ей лицо губкой, пены больше не было.Алевтина ощупала Ленину голову, сказала, что, может, обойдется без сотрясениямозга, а диагноз поставят в больнице. Прибежал Валя, потребовал Алевтину ктелефону. После пятиминутного разговора Алевтины с больницей на повышенныхтонах «скорая» приехала довольно быстро. Лену положили на носилки, накрылиодеялом и унесли. Она уставилась в потолок бессмысленным взглядом и по-прежнемумолчала. Алевтина собрала Ленины вещи, сказала, что поедет в больницу на«скорой», а оттуда позвонит.

После ухода санитаров в секторе повисло тягостное молчание.Потом открыли форточку, поставили на место разбросанные стулья и немногооживились. Валя Голубев подошел к Надеждиному столу.

– Ну что, народ, давайте, что ли, чайку все-таки выпьем длябодрости. Жалко Ленку, но, может быть, обойдется там. Татьяна, ставь чайник-то.

– Уж давно стоит, сейчас закипает, – невозмутимоотозвалась Полякова.

– Да? Так что, Лена питание успела включить? А ключ отщитовой где?

– Может, там, в дверях, остался?

– Пойду посмотрю, пока никто из начальства на него ненаткнулся.

Валя вышел, но через две минуты появился в дверях в такомвиде, что сотрудники испугались повторения истории с Леной Трофимовой. Волосы унего стояли дыбом, безумные глаза бегали по сторонам, так же как Лена, онсилился что-то сказать, но не мог.

– Елистратыч, ты чего? – охнул кто-то.

Однако Валя все-таки был не двадцатисемилетней молодойженщиной хрупкого сложения, а здоровым крепким мужиком на пятом десятке, отцомдвух взрослых сыновей, спортсменом и начальником сектора. Поэтому он в обморокне упал и в истерике не забился. Все подбежали к нему, затормошили, он сделалнад собой усилие и заговорил:

– Р-растудыть твою! – Валя пустил отборнымматом. – Там, в щитовой, Никандров повесился!

Все дружно ахнули, а потом рванули в щитовую убедиться.