ее, до больницы не дотянула, скончалась…

Да и хер с ними. Хер на все. Мне вообще как-то на все похер, одного хочу — любви ответной. Вспоминаю, как много Машенька мне давала тогда, когда я не заслуживал этого, в особенности, когда не заслуживал, рыдать хочется, побитой сучкой на землю упасть, в эмбрион скрутиться и просто выть от бессилия что-то изменить.

Но опускать руки нельзя.

У нас скоро сын родится.

Сынишка…

Поэтому я прихватил очередной букет цветов и отправился к Маше.

***

На этот раз, показалось, будто она меня даже ждала. Нет, не показалось! При моем появлении она поднялась и, придерживая рукой живот, пошла навстречу.

— Добрый день, Тигран.

— Привет…

Я жадно впился взглядом в ее посвежевшее личико, на щеках взволнованный румянец. Хотел отыскать во взгляде что-то, но Маша отвела взгляд в сторону.

— Ко мне приходил врач, — сообщила она. — Петя не говорил, что будут дополнительные врачи. Зачем они? С моей беременностью все хорошо!

— Привет, Маша. Давай прогуляемся, пообедаем… Объясню, что к чему.

— Я не хочу объяснений. Просто не хочу врачей и их обследований, тошнит от клиники. Вот и все. Если ты и этого не можешь, зачем таскаешься ко мне постоянно и врешь, как будто любишь! — обиделась.

Я проглотил ком обиды. Запомнила мои объяснения и все то, что я пытался до нее донести в первый день. Запомнила, но озвучила таким голосом, будто ни капельки не верила. Да и с чего бы ей верить, если не помнит?

Это лабиринт! Я был готов биться головой о стены.

— Не злись, прошу. Врачи поспешили. Сначала они должны были обсудить это со мной…

Маша посмотрела на меня так остро, что в груди заполыхал жар надежды, будто она все помнила!

— С тобой? — усмехнулась.

— А я прежде хотел увидеть тебя и спросить твоего мнения. Но как видишь, поспешили. Коновалы. Эскулапы херовы… — на миг придержал гнев.

Задержал его внутри вместе с дыханием, которое рвалось из грудины.

Нет, не помогало! Не помогало. Мне срочно надо было выпустить это… Рожу набить кому-нибудь. Сломать… Агрессия от понимания своей бессильной позиции взяла верх.

— Маша, иди… К себе. А я…

— Как же наша прогулка? Мне одной гулять? Тигран…

Пальцы Маши коснулись моих пальцев, сжатых в кулак.

Меня шибануло, как от удара током.

Прожгло насквозь невинным касанием.

Все прочие мысли вылетели на хрен из головы.

Я уставился на ее пальцы, на свои… Чуть в штаны не спустил — это впервые, когда ОНА меня САМА коснулась.

До этого я сам лез к ней под предлогом поддержать под руку или подать предмет, чтобы хоть на мгновение коснуться.

Но сейчас… она… сама…

Я резко развернулся схватил ее руку и зажал в своей ладони. Надо бы деликатнее, но куда там, меня на клочки рвало от жажды. Второй рукой я обхватил Машу за талию, ставшую шире из-за беременности, притянул к себе. В меня уткнулся беременный животик.

— Гулять, говоришь? А еще что хочешь? Что хочешь, Малая? — погладил по щеке.

Она порозовела, приоткрыла губки и меня туда потянуло магнитом.

Все предохранители к чертям слетели. Забылся.

Едва не ткнулся своими губами в ее, но натолкнулся на ладошку и застыл.

Да. Конечно.

У меня рожа… без слез не взглянешь…

— Тебе противно на меня смотреть? — и сам же ответил. — Конечно, противно.

— Дело не в лице, послушай…

Маша попыталась сказать еще что-то, глаза растерянные, в них даже сомнение промелькнуло.

Но я быстро отстранился, взял букет, который до этого небрежно бросил на диван в холле, всучил в руки Маше.

— Извини.

— Тигран!

— Потом… — выдавил из себя и быстро удалился, выбежал из больницы, забыв про пальто.

Холод куснул лицо, щеки, обжег нос.

Глаза защипало. От снежинок, наверное.

Осточертело. Все. Я так не могу больше!

Ноги задрожали. Обессиленно сполз, рухнул на ступени.

Укусил свой кулак, чтобы не скулить. Второй рукой провел по лицу, нащупал узелок от специальной нити, которой сшивали. Кое-где уже рассосалась, но в некоторых местах…

Захотелось содрать. Содрать все. До мяса!

Рожу, года, опыт… Дерьмо все… Собственную жизнь содрать, выстирать и, может быть, тогда… Может быть, потом…

— Ты забыл пальто. И шапку тоже. Я не нашла шейный платок. Ты больше не носишь шейные платки, Тигран?

Что?!

Я застыл. Потом медленно-медленно повернулся. Маша стояла одетая на прогулку, держала в охапке мое пальто и меховую шапку, часто дышала, роняя слезы.

— Прости! — заревела. — Я больше так не могу… Прости!

— За что?!

— Я испугалась… Ты врачей этих позвал. Начали бы они у меня в мозгах ковыряться, на встрече с психологами водить и все… Прости!

— Дурешка…

Я вскочил, едва не навернувшись на свежем снегу, через ступеньку перепрыгнул.

— Ты…

— Глупо вышло. Я сначала спросонья тебя не узнала, испугалась… И лицо, и голос. Я так сильно испугалась, а потом разозлилась. Ты ничего мне не говорил, я от беспокойства чуть ребенка не потеряла. Я вдруг подумала, что так будет лучше, что ты от меня отстанешь, что тебе не нужна будет дурочка с амнезией, и все. Мы заживем сами. Потихоньку. Ведь если меня еще можно задеть, я не переживу, если твоя жизнь навредит Леончику.

— Леончику, — повторил я, вс еще не веря в счастье. — Можно обниму? Маш… Машуня… Малая моя… Это я… Я у тебя прощения просить должен. Я так хотел к тебе, больше всего хотел, но ты даже не представляешь, как жарко здесь было. Как в аду… Хотя нет, ад — это когда без тебя.

— Правда? — зарделась.

— Клянусь…

— Оденься, пожалуйста.

— Да в задницу. Можно обниму? Ты зажмурься, на лицо не смотри…

— Прекрати, я уже привыкла. Обними. Сейчас же! — потребовала. — Ты мне столько всего хорошего должен… Обязан…

— Да. Да. Да… Конечно!

Я обнял осторожно и все-таки не удержался, начал водить губами по светлым волосам, выбившимся из-под шапки.

— Люблю тебя, — заплакала Маша, цепляясь за меня изо всех сил. — Больше не оставляй меня. Никогда! Слышишь?

— Никогда. Ни за что… Ты — моя. Вы — мои… Все хорошо. Все будет хорошо… У нас. Веришь? Я все сделаю…

Эпилог

Маша

Спустя пять лет

— И куда это ты собрался, мой дорогой?

Я задаю вопрос, стараясь не показывать, как сильно шокирована тем, что сынишка Леон тащит чемодан к двери.

Наш с Тиграном сынишка ужасно самостоятельный. Важный. Копия отца. Один-в-один. Я точно не знаю, как Тигран выглядел в детстве, но думаю, именно так, смуглый, черноволосый, дьяволенок, с потрясающе длинными