От его судорожного вздоха заколыхался пар, наполняющий комнату. Верити нагнулась, ухватилась руками за край ванны, подняла ногу и шагнула в воду. Она стояла к Стюарту боком, однако была совершенно уверена, что он все видел – грудь, ягодицы, лобок.

Забравшись в ванну, Верити села, глядя в стену перед собой, не осмеливаясь взглянуть в лицо Стюарту. Он пробормотал:

– Вы меня просто убили.

Слабая улыбка смягчила ее плотно сжатые губы.

– Вы отлично умеете заставить немолодую женщину чувствовать себя привлекательной.

– Немолодую? Сколько же вам лет? – спросил Стюарт после недолгого молчания.

– Тридцать три.

– Не так уж много.

– Не так уж мало.

– У вас прекрасное тело.

Ее сердце так и подскочило. Стараясь не выдать волнения, Верити наконец повернулась к Стюарту:

– Просто вы давно не спали с девятнадцатилетними женщинами.

Сначала он был шокирован ее прямотой, но потом тихо рассмеялся:

– Не то чтобы давно. Кажется, вообще никогда. Потом его взгляд снова посерьезнел.

– Позвольте увидеть ваше лицо.

– Нет. – Верити испуганно поправила маску.

Должно быть, на лице Стюарта отразилась тоска, сжавшая ему сердце. Он быстро отвернулся, но Верити успела заметить разочарование в его глазах.

Она поняла, что мужчина, живший в ее сердце, был не столько Стюартом Сомерсетом, сколько идеалом, который она себе вообразила и лелеяла долгие годы. Настоящий Стюарт Сомерсет оставался для Верити загадкой и не раз разочаровывал ее, потому что ничем не напоминал бесстрашного любовника, которого она никак не могла забыть. Он был человеком, который следовал – рабски следовал – установленным в обществе правилам поведения.

Иногда Верити задавалась вопросом – может быть, ее так тянет к нему, потому что она не в силах принять тот факт, что ее любовь была ошибкой – прекрасной, но тем не менее огромной ошибкой, определившей ее дальнейшую жизнь?

Сейчас, когда она смотрела на Стюарта, с ее сердцем происходило что-то странное. Подскочило, сжалось в комок, замерло, застучало громче обычного. Верити начинала влюбляться в сидящего перед ней мужчину, который никогда не приласкает, не поцелует ее и не женится на ней.

– Не возражаете, если я закурю? – спросил он. Верити покачала головой.

Он встал и прикурил от огарка свечи. Их глаза встретились. Стюарт стоял совсем близко и наверняка мог подробно ее рассмотреть, даром что свет был совсем тусклый, а вода ходила рябью, отражая огонь свечи. Подтянув ноги, Верити обхватила колени руками. Стюарт улыбнулся покорной и понимающей улыбкой.

Он выбил сигарету о чашу подсвечника, используя ее вместо пепельницы.

– Где вы научились так готовить?

– В доме маркиза Лондондерри, – ответила Верити, мгновенно сообразив, что проговорилась.

– Значит, не в Париже? – Он использовал ее промашку. Теперь можно было не врать – дело уже сделано.

– Нет, на кухне у Лондондерри, под руководством великого, но малоизвестного шеф-повара месье Алджернона Давида.

Стюарт кивнул.

– А как вы оказались у Берти?

– Месье Давид работал несколько лет у Берти, пока его не прибрала к рукам маркиза Лондондерри. По крайней мере так говорил Берти. Месье Давид дал мне рекомендацию в Фэрли-Парк.

– Берти взял вас по его рекомендации?

– Нет. Берти был свято убежден, что женщины способны готовить обеды в сельском доме, но служителями в храме кулинарии могут быть исключительно мужчины. В конце концов я купила билет на поезд, явилась в Фэрли-Парк и потребовала, чтобы мне устроили жесточайшее испытание. Я приготовлю обед и, если меня после этого не примут, уеду без разговоров.

Мистер Сомерсет выпустил облако дыма.

– И после этого он не сумел сказать «нет»?

– Подозреваю, он мог бы мне отказать. Берти составил длинный список моих промахов – он отлично разбирался в кулинарных тонкостях. Большинство поваров-французов пропустили бы мимо ушей указания англичанина о том, как следует готовить. Но я проявила смирение и сказала, что очень ценю его замечания.

Стюарт улыбнулся:

– Неужели?

– Нет. Я подумала, что он невыносимый зануда, но мне нужно было получить это место.

– Вас не коробило, что вы так унижаетесь ради того, чтобы получить работу?

Верити усмехнулась. Ардвик остался в далеком прошлом.

– Вы должны понимать, сэр, что быть кухаркой в поместье вроде Фэрли-Парк – это значительный шаг вперед. У меня была бы собственная комната, отличное жалованье и горничные, которые каждое утро приносили мне завтрак. Берти мог бы составить список раза в два длиннее, но я бы только кивала в знак согласия.

– Однако вы пришли в ярость, когда решили, что я оскорбил ваше искусство.

Вот он ее и поймал. Верити оперлась подбородком о колено и взглянула на Стюарта.

– Похоже, сэр, вы обречены будить во мне страсти, что бы ни сделали, – кокетливо сказала она.

Рука, державшая сигарету, сжалась в кулак. Стюарт отвел взгляд, потом снова взглянул на Верити:

– Мадам, я изо всех сил стараюсь удержаться от того, чтобы залезть к вам в ванну. Прошу, не делайте эту борьбу еще ожесточенней.

Верити стало жарко, невыносимо жарко.

– Зачем было заставлять меня предстать перед вами раздетой, точно на витрине, если вы уже решили, что не должны иметь со мной ничего общего?

– Не знаю, – признался Стюарт. – Знал бы, давно положил бы этому конец. Верити опустила глаза.

– Мне уйти?

– Нет!

Он почти кричал, и это испугало обоих. Их взгляды снова встретились. Стюарт невесело рассмеялся:

– Если вы еще не поняли, я люблю себя истязать. Выбросив смятую сигарету, Стюарт шагнул к ванне. Его глаза были черны, как вулканическое стекло.

– Пытайте меня еще, мадам. Сделайте, как в прошлый раз. Ее щеки пылали так, что впору было поджаривать тосты. Но игривое настроение не желало ее покидать.

– Сэр, я три часа кряду помешивала паштет. У меня отваливаются руки.

В глазах Стюарта Верити читала похоть библейского масштаба, из тех, что карались серой и пламенем, уничтожая целый город.

– У меня возник соблазн просто приказать вам, невзирая на усталые руки.

Верити подняла руку и пригладила волосы на затылке. Вода капала с ее пальцев.

– Так прикажите же! – тихо сказала она.

Тень Стюарта нависла над Верити. Глаза женщины слабо светились, меняя цвет, словно чешуи дракона. Когда она улыбалась, вот как сейчас, Стюарт видел чудесный изгиб ее нижней губы, полной и чувственной.