Но Справедливцу не пришлось выражать протест.

Полицейский не успел и слова вымолвить, как Ооно протянула ему водительские права; а к ним еще и удостоверение телевизионной компании. И сделала это с особым выражением лица и поворотом тела, выставляя себя напоказ, как и подобает телезвезде.

— За нами следует полицейская машина, вот у них вы сможете все узнать, — начал переговоры Добровольный арбитр, намекая на то, что мы действуем под надзором полиции. — С представителем средств массовой информации мы направляемся в одну из групп студенческого движения, чтобы кое-что предложить, — только и всего. Ни с какой партийной группировкой мы не связаны. Разумеется, никакого оружия мы с собой не везем!

Наверно, из следовавшей за нами машины и в самом деле поступил сигнал. Над низкой крышей «фольксвагена» полицейские обменялись несколькими словами; тем двоим, что остановили нас, что-то приказали, и на колени Ооно полетели документы. В этой сцене проявился артистический дар Ооно, подумал я. Действительно, она проявила талант постановщицы, ха-ха, — наш «фольксваген» снова двинулся вперед.

Охраняющая штаб антиполиция, должно быть, засекла нашу машину. Я думаю, она уже донесла о необычном обхождении с нами полицейских. Они, наверно, уже поняли, что мы не контрреволюционная банда, вооруженная гранатами, которая собирается напасть на них.

Было бы хорошо, если бы молодые активисты, охраняющие штаб, не поверили своей газете, будто враждебная им группировка блокируется с полицией. Ведь если они в это верят, то наше положение может стать просто угрожающим!

Нет, их наблюдатели, увидев плакат, сразу поймут: это работа Добровольного арбитра, и не станут бросать бомбы в нашу машину, — сказал Добровольный арбитр со спокойной уверенностью.

Значит, вы и раньше не раз появлялись здесь, прикрепив к машине плакат, чтобы произносить свои увещевательные речи?.. Смелый вы человек.

— Я уже давно этим занимаюсь — привык, — засмущался Добровольный арбитр.

Наша машина медленно двигалась вперед, провожаемая враждебными взглядами прохожих, толпившихся перед лавками галантерейщиков и рыбных торговцев, лотки которых занимали полтротуара, и, сделав на перекрестке — чрезвычайно опасном, только и жди аварии, — поворот, а затем проехав еще метров пятьдесят, оказалась на незаасфальтированном участке, похожем на пустырь, где не было ни души. Ряд деревянных оштукатуренных домов, не разрушенных ни войной, ни послевоенными стихийными бедствиями, но все равно не пригодных для жилья, и посередине — трехэтажное здание, похожее на клинику; по торцу его поднималась металлическая лестница, но все входы на этажах были заколочены. На крыше виднелась надстройка, похожая на голубятню, откуда за нами обеспокоенно наблюдали юнцы в касках; лица у них были замотаны полотенцами.

Немного вперед и останавливайтесь. Надо полагать, вы и бомбы с собой прихватили? Проедете дом — сразу останавливайтесь, — приказали нам.

Я сойду здесь одна, а машина пусть остановится в конце пустыря. Оттуда будут наблюдать за мной, и, если заметят что-нибудь подозрительное, тогда уж не взыщите, придется связаться с полицейскими, которые следят за нами! — отозвалась Ооно.

С трудом извлекши свое чересчур крупное тело из маленького «фольксвагена», будущая киносценаристка, пиная носками туфель полы пальто и щеголяя столь неуместными здесь темными очками и лиловой сумочкой, направилась к зданию, где находится штаб. Добровольный арбитр тронулся с места. Причем на довольно большой скорости, будто за ним гнались. Справедливец сразу прильнул к заднему окошку и стал наблюдать, а я, глядя прямо перед собой, старался не вспоминать рассказ о страданиях, которые причинила Ооно одна из группировок в те времена, когда она была еще ученицей колледжа.

Однако Ооно с тех пор прошла огонь и воду и научилась прекрасно сражаться, ха-ха. Через некоторое время она, вызвав из дома, похожего на потрепанный военный корабль, подлатанный желтовато-серыми досками, одного из руководителей революционной группы, уже направлялась с ним к машине. Когда Справедливец, даже засопев от радостного возбуждения, объявил об этом, я тоже обернулся и посмотрел назад — рядом с бодро вышагивающей Ооно семенил невысокий человек. Если бы не темные очки, его можно было бы принять за мелкого чиновника районной управы. Этот ничем не примечательный человек и шедшие сзади него на расстоянии пяти-шести шагов молодые парни в рабочей одежде, с касками на головах удивительно гармонировали друг с другом. С первого взгляда было ясно, что юнцы прячут под топорщившимися куртками железные трубы.

Решили поговорить в закусочной, где питается эта группа. Условие такое: с нашей стороны — я и еще один человек. Нужно, чтобы пошли вы, отец Мори. Справедливец, когда речь зайдет о ядерных делах, сделает разговор невозможным, а Добровольному арбитру я хочу поручить машину… Поезжайте и возвращайтесь через час.

Что вы, что вы?! Через полчаса! — вскричал измененным голосом, хотя и удивительно дружелюбно, человек в темных очках. А я вдруг подумал, что мне и полчаса провести с обладателем такого голоса неприятно…

Отец Мори, поторапливайтесь, — приказала Ооно, и нам с Добровольным арбитром и Справедливцем не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Разговор между членом руководства и Ооно я записал в ее блокноте для режиссерских заметок и, ничего не изменив, передаю вам в виде вопросов и ответов. Поскольку член руководства является одним из лидеров революционной группы, обозначим его Ли, — первыми буквами слова «лидер». Ли не снял свои темные очки и в закусочной, может быть, для того, чтобы скрыть до смешного беспокойно бегающие глаза? Вытягивая верхнюю губу, он говорил быстро и невнятно. Ему было около тридцати; говорят, он жил на средства жены-фармацевта. На нем был хороший галстук и даже золотые запонки. Неужели одежда тоже одно из звеньев тактики саморекламы лидера революционной группы, необходимое для привлечения широких масс?

В закусочной, расположенной так, что вход в нее просматривался с похожей на голубятню наблюдательной вышки, не было ни одного посетителя, даже официантки куда-то исчезли. Ли и будущая киносценаристка взяли себе кофе, а молодые парни, расположившиеся по обеим сторонам двери, — молоко; они принялись не спеша запивать им сладкие булочки, которые достали из карманов топорщившихся курток. Я тоже решил взять молоко. Я ведь в таком возрасте, когда легко поддаются влиянию столь внушительно выглядящих людей, ха-ха.

О. Поступили сведения, что революционная группа получила денежную помощь от Могущественного господина А. Об этом сообщалось даже в телевизионных новостях. Утверждают, что аналогичную денежную помощь от Могущественного господина А. получала и контрреволюционная бандитская организация. Я не вхожу непосредственно в революционную группу, но действую в се системе. Участники движения, которое я возглавляю, — ученики колледжей, абитуриенты, студенты, простые горожане — все потрясены. Если бы революционная группа действительно не получала денежной помощи, она бы сразу же опровергла клевету, вы согласны? Я прошу сообщить мне официальную точку зрения руководства, которую я могла бы передать членам моей группы. Я уже несколько раз звонила по этому поводу руководству, но со мной не пожелали разговаривать. Я считаю подобные методы фашистскими.