Между тем мы спокойно прошли к дому, панельной девятиэтажке, поднялись на второй этаж и позвонили в дверь. К счастью, старики оказались дома. Парня они просто затискали. Вцепились в него и не отпускали. Прямо как маленькие дети. Так бы и держались за него, если бы деду вдруг плохо не стало. Он схватился за грудь и стал оседать. Вот тут пришлось брать все в свои руки, а то от бесполезного мельтешения бабки и Романа толку не было. Я поднял его на руки и перенес на диван. «Скорую» вызывать запретил. Потом, положив руку на грудь, провел диагностику. Можно и удаленно все сделать, но так удобней. Сердечко и в самом деле было хреновенькое. Но еще поработает. А вот тромб недалеко от сердца мне очень не понравился. Вот-вот закупорит сосуд. Да уже почти закупорил, поэтому давление и подскочило резко. Еще немного — и кирдык. Ну что ж, поработаем. Давно я этим не занимался, еще с Содружества. Но особенно ничего я делать не стал. Только растворил тромб, и все. Остальное сделает медкапсула, а то мне тут часа три возиться. Но и так вышло неплохо. Дедок сразу ожил. Открыл глаза и стал недоумевающе осматриваться.

— Так, Роман, хватит обнимашками заниматься. Собирай своих, и уходим. Я твоего деда слегка подлечил, но ему в медкапсулу надо. Да и бабушке твоей не помешает. Потом наговоритесь. А сейчас быстро собираться. С собой ничего не брать. Возьмите только памятные вещи. Фотографии там, ордена. Одежда их им все равно не подойдет после омоложения. Свое что-то можешь взять, но тоже немного.

Они тут же засуетились. Роман подхватил стариков и, объясняя им что-то негромко, увел их в другую комнату. Прислушиваться я не стал. Зачем? Пусть разбирается. А сам подошел к стене с фотографиями. Ну, прямо как в деревне. Там тоже любили увешивать стены старыми фотографиями. А на стене была вся жизнь стариков. И не только их. Несколько снимков было совсем старых, вернее, старинных. Тут были и их родители, и даже родители родителей.

Подошел Роман. В руке у него была довольно объемная сумка.

— Скажите, Ник, они ментоактивны?

— Конечно. Иначе я сюда даже заходить бы не стал. А ты чего в этот баул-то набил?

— Да тут не только мои вещи. Бабушка и своих вещей напихала. Разве ее уговоришь?

— Ничего, если им так спокойней. Потом выкинут.

Тут подошли и старики. Я указал Роману на стену с фотографиями.

— Вот это бы собрал.

Бабка только руками взмахнула и умчалась за следующей сумкой. С фотографиями разобрались быстро. Роман их снимал со стены, а бабка укладывала в сумку. Потом мы спокойно вышли из дома и отправились опять на пустырь. А старики молодцы. Ни одного вопроса. Да им, похоже, вообще все фиолетово. Ухватились с двух сторон за внука и идут молча. Да, и в самом деле они бы за ним и в пекло пошли. Не соврал парень. В бот тоже загрузились спокойно. Дед, правда, побледнел слегка, а бабка даже внимания не обратила. Завез их на корабль и сдал вахтенному. Старика попросил поставить в первую очередь на лечение. Бабка-то подождет, с ней не критично, а вот деда надо быстрее в норму привести. Потом улетел на остров.

На острове уже наступил поздний вечер. Практически у каждого дома сидели кучки людей. Слышались музыка и смех. А в одном месте даже устроили танцы. И сразу видно, что там тусовались молодые из бывших старичков. Танцевали вальс. Кружащихся пар было довольно много. И что интересно, все были одеты довольно строго, для тропического острова, конечно. Парни в брюках и рубашках, девушки в платьях. У других домов народ был и в шортах, и просто в купальниках, а здесь нет, никаких шортов, футболок, парео. Сразу видно, что эта молодежь из бывших клиентов домов престарелых.

Я прошел в свой дом. Дети еще не спали, хотя Никитка уже клевал носом. Девчонки пожаловались, что без сказки он спать отказывается, а они сказок не знают. Дикари, ей-богу. Как можно не знать сказок? Пришлось идти в детскую и укладывать детей самому. Правда, девчонки проскользнули вместе с нами. Рассказал детям сказку про рыжую плутовку. Это где «мерзни-мерзни, волчий хвост…». Никитка уснул, а Даша потребовала еще сказку. Стал рассказывать ей про Муху-цокотуху. Уснула и она. Я тоже решил лечь. Все-таки день был довольно шебутным.

Но тут на связь вышел Олег. Елки-моталки. Закончится этот день когда-нибудь? Он нашел еще одного эсбэшника. Вернее, его новые друзья его нашли. Но тут была небольшая загвоздка. Он согласен был уйти к нам со всем своим многочисленным семейством. Только так. А их аж семнадцать человек. И дети, и внуки, и даже правнуки. Но все ментоактивные. Но вот куда их девать? У нас и так уже перебор. Но ничего не поделаешь, дал добро. Да, народу мы набрали. Уже свыше шестисот человек. А в линкоре по штату — пятьсот. Все поместятся, конечно, но ведь еще три десятка заявлений. Нет, надо как-то это заканчивать. Люди, конечно, нужны, но не в трюмах же их расселять. Так что пора уже улетать. А сюда можно вернуться не через пару лет, как я и собирался, и даже не через год, а сразу, как прилетим на Миру, через пару недель отправить сюда крейсер. Много людей он, естественно, не привезет, но хоть сколько. Да и у ребят будет практика. Не все же мне их за ручку водить. К сожалению, госпитальное судно отправить не удастся, там тоже нужен пилот с правом управления тяжелыми кораблями. Ничего, пусть флотские тренируются. По пути домой пусть Серега учит отобранных им людей. Как раз половину пилотской базы можно выучить. Да и необязательно пилотской. Ему разные специалисты нужны. Вот пусть и учит. А как доучит, так сразу и в поход. И еще человек пять-шесть разведчиков подготовить. Тут работа как раз для них. Надо завтра свести Серегу с Олегом, и пусть решают этот вопрос. Тем более что у Олега теперь аж три настоящих спеца. Еще старой закалки. Да они тут горы свернут.

Только надо не забыть всех вовремя на присягу подсадить, а то они мне тут такого наворотят. Я-то против них как дитя малое. А после принятия присяги их уже можно не опасаться. Хотя опасаться как раз их надо всегда. Интриги у них в крови. Но хоть явного предательства не будет, а это самое главное. Ну а в свои игры пусть играют, если без этого им жизнь не жизнь. Главное, чтобы на пользу стране было. То есть мне. Даже как-то странно отождествлять себя с целой страной. Хотя чего тут странного? Я ведь и раньше, еще до развала Союза, отождествлял себя с огромной страной. Да и в школе нас так учили. Страна — это я, а я — это страна. И все мы одна страна. Это потом уже, после развала, каждый стал сам за себя. Правда, как-то быстро все перестроились. По себе знаю. И если старшее поколение еще как-то цеплялось за старые, коллективистские привычки, то мы, молодежь, перестроились очень быстро. Во всяком случае, в девяностые со страной себя уже никто не отождествлял. Я отдельно, а страна отдельно. А теперь, значит, это возвращается? Ну что ж, хорошо. Только вот получится ли? Нет, старичков-то этому учить не надо, они по-другому и не могут. А вот молодежь? Не хотелось бы, чтобы к моей стране они относились так же пофигистски, как и к своей бывшей. Я как-то, еще до своего похищения, услышал слово: рашка. Как раз в одной продвинутой, как они считали, компании находился. Сначала и не понял, что за рашка такая? А когда мне объяснили, сразу в лоб засветил. Я тогда только из армии вернулся, и услышать такое… Но ведь потом привык. Хоть и коробило, но по морде больше не бил. Не хотелось бы, чтобы и у нас к стране было такое отношение. Хотя это и невозможно. Это уже будет оскорбление империи, а за это наказание одно. Так что таких вот продвинутых у нас, думаю, не будет. Быстро переведутся.