Рыцарь извлек из небольшой кожаной сумки два предмета, похожих на блюдца для кофейных чашек. Это были верхние части черепной коробки.

– А я сразу и не поняла, что это, хотя все имущество просканировала, – сглотнув, прошептала по-русски Белкина.

– Наш род древний и свято чтит заветы предков, – тем временем говорил юноша. – Отец учил меня, что честь рода превыше всего.

– Крышевальщики хреновы, – пробубнила Оксана, глядя на рыцаря. – Мафия.

– Феодал, – вздохнул я. – У нас так же было в темные века.

Такасик много и пылко еще рассказывал, гордясь своим семейством. Мы внимательно слушали, собираясь при этом в дорогу и стараясь не суетиться.

Оксана запустила на ноутбуке какую-то средневековую фольклорную мелодию, но, когда она кончилась, последовал легкий рок. Такасик подсел к компьютеру и как завороженный слушал музыку. Он даже рассказ оборвал на полуслове.

Одежда, развешенная над печью, к тому времени уже высохла. А вот ботинки так и остались слегка сыроватыми. Пришлось потратить на просушку драгоценные волшебные силы и воспользоваться волшебной палочкой. Одежду местных жителей мы так и не сшили за ненадобностью. Разве что девушки под бушлаты надели плащ-накидки и подхватили их в талии ремнями, имитируя платья, дабы не смущать местного жителя.

Украшений ни на ком не имелось. Мол, мы инкогнито.

С собой взяли оружие и по три боекомплекта к нему, запасную одежду, мыльно-рыльные принадлежности, сухие пайки, средства связи и всякие личные мелочи. Все это утрамбовали под завязку на четырех ишаках, чьи плотные тени воссоздала Луника. Животные выглядели как ослы, которым забыли прицепить уши, но взамен прилепили небольшой хоботок, как у тапира. А Такасик отметил, что черный цвет у ишаков очень благороден.

Когда демоница луны и ночи вылезла в своем истинном облике мохнатого паука, а потом существенно сжалась в размерах, чтобы уместиться в сумке от противогаза, которую она избрала своим убежищем, рыцарь замер с выпученными глазами. Добила его Ольха, шмыгавшая под ногами в облике кошки. Казалось бы, зверь зверем, но вот контуры ее тела потекли, и из мелкого пушистого существа возникла юная нимфа-нарони.

Раненых стажера и Свету Береста перемотала в дорогу бинтами, причем вампирша все бурчала и жаловалась на несправедливость жизни, пуская слезы и сопли. Мол, ладно ей, она и так уже нежить, а вот за что пареньку досталось так от судьбинушки.

Вскоре что можно, включая палатку, сложили в машины, закрыв дверцы на ключ и плотно зашнуровав тент «Урала», а потом выдвинулись.

На границе ледника мы упаковали бушлаты в мешки, оставив только камуфлированные жилетки и поверх них разгрузки из комплекта «Ратник» со множеством кармашков.

Такасик шел впереди нас уверенным шагом человека, хорошо знающего свои владения. После ледника и берега лесной реки, где порой приходилось перепрыгивать с одного скользкого камня на другой над холодной прозрачной водой, огибая непроходимые заросли кустарников, мы вышли на узкую извилистую дорожку. Мокрые ботинки, к которым прилип песок, стали тяжелыми и намекали, что нам опять будет нагоняй от берегини. Над нашими головами смыкались кроны высоких деревьев, перемежающихся чем-то похожим одновременно и на бамбук, и на гигантский хвощ. Вокруг на разные голоса пищала мелкая живность. Береста все время увлеченно щелкала фотоаппаратом, но без вспышки.

Один раз, преодолевая очередную петлю реки, мы наткнулись на огромное прозрачное существо сродни тому, с которым мы бились во льдах. Оно было несколько другим, но таким же огромным. Мы уже было приготовились снова отбивать нападение, но нас смутило спокойствие юного рыцаря.

– Тень Великого Дома, – прокомментировал Такасик, почтительно обходя существо. – Она священна.

Мы переглянулись с пониманием того, что надо молчать, что одну такую священную корову мы укокошили, и долго смотрели на существо во все глаза, раскрыв рты. Оно возвышалось на тонких стеклянных ногах над рекой, почти доставая верхушек деревьев своей спиной. Вниз свисали гибкие щупальца, в которых были бревна. Существо вырывало с корнем местные подобия ив и сосен, обрывало неспешными движениями ветви, а потом складывало стволы в воду, формируя запруду, совсем как бобры.

Этот стеклянный паук-сенокосец не обращал на нас никакого внимания, совершая ведомые только ему манипуляции. А внутри его пульсировали какие-то комки, перетекали с места на место большие рои пузырей, шевелились длинные нити. Многочисленные темные точки глаз совершали дерганые движения, просматривая реку под собой. Создалось ощущение, что я разглядываю в микроскоп прозрачный планктон, только очень-очень увеличенный и способный нас убить.

– А что он делает? – спросила, задрав голову, Береста.

– Реку замедляет, чтобы не размывало русло, – ответил Такасик таким тоном, словно это само собой разумелось. – А у вас разве они не делают так? Хотя если река медленная сама по себе, то и не нужно.

Мы сфотографировали это и пошли дальше, всматриваясь в лес в поисках подобного чуда. Уже на марше мы придумали себе новое амплуа, что мы не простые артисты, а труппа бродячих магов-иллюзионистов. Такие действительно имели место в этом мире, да и ближе были нам по роду занятий.

– У нас тоже был раньше маг, – рассказывал Такасик. – Он нас в детстве развлекал всякими чудесами, а потом пить много вина начал и тайком из винного погреба таскать. Отец его и выгнал. Маг сначала грозился всякой порчей, потом на коленях умолял простить. Отец непреклонен был. Он его высек на площади, а потом велел убираться на все четыре стороны. Маг тогда напился и в амбар в деревне полез. Зачем – никто не ведает, да только его потом нашли со свернутой шеей в подполе, в обнимку с окороком козели. Упал в открытый створ. Всю лестницу переломал своей жирной тушей. Жалко его, да сам виноват. А не упал бы, его деревенские пинками бы до самых границ владений проводили бы.

Я покачал головой, а потом показал несколько иллюзий, взятых по памяти из мультфильмов про круглых зверушек.

– Не-э-э, маг наш на такое горазд не был. Он искрами жонглировал, игрушки оживлял, так что те под его пальцами по столу катались. А так, чтоб туман цветной в фигурки складывался, нет.

– Это мелочи, я еще не такое умею.

– Совсем как жрецы Великого Дома?

Я пожал плечами. Откуда я знаю, что умеют жрецы большой хаты.

– А в ваших краях все чародеи? – задал он вопрос, который его, видимо, давно интересовал.

– Нет, но многие.

– И все такое волшебное?

– Такого волшебства хватает.

– Вот бы нам тоже такое. Мне ваша музыкальная шкатулка понравилась и яркие лампады. А что любит госпожа Анагелла? – вдруг сменил тему Такасик.

– Сладости любит, – подумав немного, ответил я, – и оружие редкое.

– Это хорошо. Дома и то и другое есть.

Все, что он говорил, я записывал на диктофон, осторожно повешенный вместо застежки плаща. Дома меня, может быть, всякие академики умолять на коленях будут, чтобы заполучить такую запись.