— Утром всё ведь было хорошо.

— Было.

— Что поменялось?

— Всё перевернулось.

— Не отталкивай.

— Поздно.

И это «поздно» прозвучало в моем сознании, как выстрел. Я ничего не понимала, а Давид никак не хотел облегчать ситуацию.

— Объясни, в конце концов, что происходит? — я нервно прикусила внутреннюю сторону щеки, буравя Давида немигающим взглядом.

— Это сложно объяснить.

— Хотя бы в общих чертах.

— Просто уйди. Оставь меня, — Давид потянулся к ящику письменного стола, вынул ингалятор и быстро сделал два нажатия, шумно вдыхая лекарство.

Дрожащие пальцы опустили рядом с канцелярским стаканчиком подарок и забрали конверт.

— Мы сможем всё решить вместе, — я упрямо продолжала стоять на своем.

— Просто уйди! — рявкнул Давид.

Его начало трясти. На лице нервно задвигались желваки. Я, испугавшись, резко отошла назад. Затем еще и еще, пока не оказалась за приделами кабинета. Давид быстро поднялся из-за стола, подошел к двери и со всех размаху закрыл ее. Она с оглушительным стуком захлопнулась прямо у меня пред носом.

В стёкла забарабанил усилившийся дождь.

Глава 32. Атаман

— Дава, тебе это не понравится, — Толик был серьезно встревожен, когда принес мне полный пакет информации, спрятанный в большом белом конверте.

— Навряд ли. Что там может быть такого?

— Послушай, дружище, это дерьмо, — Толик указал на конверт, — тебе не нужно. Поверь мне. Мы же не первый день работаем вместе. Отлично друг друга выучили. У тебя жизнь только устаканилась. Ты живешь со своей мадмуазелью. Она же хорошая. За такою девочку многие мужики готовы глотки разодрать, только бы себе взять. Красивая. Умная. А главное — тебя дурака любит.

— Толь, что-то ты сильно распылился, тебе так не кажется? Или ты на мою женщину позарился? Знай, я не глотку драть стану, а внутренности с корнями выдеру и на шею намотаю.

— Дава, ну ты вообще уже загнул! — Толик хохотнул. — Не нужна мне твоя мадмуазель. Я просто говорю то, что вижу. И еще раз повторяю это дерьмо с поисками тебе не нужно.

— Давай конверт и иди. Наших собери, сегодня праздновать будем. Нужно только Ло с работы дождаться. Всё по красоте сделать: еда и выпивка.

— Хорошо, — Толик отдал мне конверт и медленно развернувшись, ушел.

Я отдавал себе отчет в том, что мое желание, почти одержимость найти хоть кого-нибудь из родственников Федора была ненормальной. Физически не получалось оставить эту ситуацию позади. Она всё равно утягивала меня назад. Я рвал ее клешни на себе, пытался пробираться вперед, а это ситуация снова и снова тащила за собой в противоположную сторону.

Смерть сопливого недоноска ничего не принесла. Только впечатала в грудину еще больше ненависти и злости. Никто, по сути, был не виноват в том, что Федя оказался последним куском вонючего дерьма. Тот же Басманов не натаскивал его в умении быть сраной крысой. И осознание этой простой истины вскрывало мою черепную коробку.

Я ощущал себя так, будто находился в холодной воде и разбивал кулаки в кровь, в тщетной попытке проломить лёд и вырваться на свободу. Теперь, когда у нас с Ло всё относительно наладилось, я почти не думал о Феде. Полгода назад я был абсолютно уверен, что убью всякого, кто находится с ним в родстве. Но сейчас понимал, что мне есть ради кого стремиться выбираться на поверхность. Я не хотел в глазах Каролины выглядеть последним ублюдком. Хотя и так им являлся на все сто процентов без возможности оправдаться.

Распечатав конверт, я убрал в сторону все фотографии и наводки, что Толя разложил в логическом порядке и перешел к самой сути. Сердце не билось, как оголтелое. Оно тяжелыми жесткими сокращениями ломило грудину. Во рту даже пересохло.

Раскрыв сложенный вдове лист бумаги, я почувствовал, как от левого виска к брови, проникая в глаз, стремясь к затылку, разлилась горячая вязкая мигрень. Я не поверил тому, что прочел. Белая вспышка боли обволокла всю левую сторону головы.

Уцепившись одной рукой за край стола, я продолжил читать, затем перечитывать, возвращаться к уже известной информации. Откинув бумажку, почти не дыша, я немигающим взглядом уставился куда-то сквозь пространство кабинета. А затем из меня резким, царапающим толчком вырвался крик. Я не мог взять под контроль эмоции. Я даже не понимал, какие именно эмоции испытываю. Они смешались, сжались и превратились в этот короткий надрывный крик. Боль обхватила еще и шею.

Мозг выдвинул протест, но я уже понимал, что это бесполезно. Толику стоило отдать должное, он умеет не только качественно собирать информацию, но и отменно ее структурировать, чтобы не возникло никаких вопросов или сомнений.

Каролина… Моя Ло — родная сестра Федора. В моей башке словно прозвучала автоматная очередь. Я обхватил голову руками, всерьез опасаясь, что мигрень расколет ее надвое. Мое маниакальное желание убить, всё это время было направлено на Ло. Правда, я до этой секунды еще об этом даже не подозревал.

Во мне вдруг в одной точке столкнулись абсолютное обожание и абсолютная ненависть. Они врезались друг в друга, кроша мои рёбра и разрывая мышцы. Но самое страшное было не это. Самым ужасным было то, что я не смогу скрывать эту информацию. Слишком эгоистично получится. Чтобы уберечь наши отношения, я буду целовать Каролину, любить, смотреть ей в глаза и лгать о том, что мне стало известно. О том, что когда-то в прошлом мог бы без сожаления прикончить ее. Отомстить невиновной.

Она была довольно маленькой, чтобы запомнить ту свою прошлую жизнь. А если бы что-то и знала, то давно рассказала, когда призналась о том, что неродная своим родителям. Моя слепая жажда мести сыграла со мной же злую шутку. Наказала. Размазала по стенке и вынула позвонок.

Перед глазами всё поплыло. Никто не был виноват в том, как сейчас развернулась судьба. Только я. Где-то там за спиной была Аня. И раньше я не хотел ее отпускать. Хватался сломанными окровавленными пальцами за то, что уже невозможно было вернуть. Но сейчас мне это