Улыбка Элен была чудесной. Я мог бы любоваться ею бесконечно, но что-то в ее лице изменилось, и Мерседес должна была идти за медицинскими сестрами.

Перед тем как выйти из комнаты, она сказала мне:

— Вы прекрасный человек, мистер Харрис, вы доставили ей огромную радость своими словами. — И хотя это было совершенно нелепым предположением — если вдуматься, — мне на мгновение показалось, что она знает нашу тайну, что она знает все про Грейс.

Хотя, конечно, это невозможно.

Элен ей никогда бы не сказала.

Никогда в жизни.

Ну, все ясно с самого начала, так ведь? Мне исполняется шестнадцать лет шестнадцатого июня, и зовут меня Джун[7]. Куда еще можно поехать, кроме как в Дублин на Праздник цветения? Она говорит, что это будет волшебный день.

Я на самом деле не очень верю в волшебные дни, но она так переживала насчет этого, что рассказывала каждому встречному: «Моей дочери исполняется шестнадцать в тот самый день, когда Леопольд Блюм встретил Молли[8]». Большинство не понимали, о чем идет речь, но когда бывало такое, чтобы маму остановили?

Планирование этой поездки началось почти за год, когда мы проводили за Интернетом часы в поисках более выгодных цен на билеты и более дешевого жилья. Я готова поклясться, что мы, должно быть, единственные американцы ирландского происхождения, у которых, похоже, нет родственников в Ирландии. Я не знаю, что произошло у мамы с ее семьей. Она, видимо, отдалилась от них. Оживленно обсуждать, как здорово мы живем по другую сторону Атлантического океана, вряд ли правильно.

Она родилась в глухом местечке под названием Россмор. Большинство членов ее семьи переехали в Дублин. С годами это все больше и больше забывалось. Когда она была ребенком, она играла в тамошних лесах, и все они ходили к святому источнику и молились, чтобы Бог послал им мужа.

— Это был на самом деле волшебный источник? — спрашивала я.

В результате маме достался папа, и она больше не думала об источнике. Видимо, люди вспоминают о нем, когда приходит необходимость.

Мама жила в Ирландии до одиннадцати лет. Господи, там же должны быть какие-нибудь двоюродные братья и сестры, тети, дяди, знакомые. Я не думаю, что съели бы у них всю картошку и обрекли на голод. Почему мы, как нормальные люди, не можем остановиться у них?

Ну, маму просить бесполезно! Она будет пожимать плечами, и махать крыльями, и говорить, что все не так просто сейчас, когда все разбросаны повсюду. Правда, было совершенно не ясно, кто уехал, куда и зачем. Мне всегда казалось, что уехали только мы, все остальные остались.

Нет смысла заставлять маму отвечать на вопросы. Она ничего не знает о Россморе и не помнит лет, проведенных в Дублине. Она выкинула их из памяти и становится все более рассеянной, беспокойной и тревожной.

То же самое происходит при упоминании дат и событий. Маму это беспокоит, и со временем эти разговоры прекращаются совсем. Маме сорок четыре года. Всем окружающим она говорит, что ей тридцать четыре. Это значит, что ей должно было быть восемнадцать, когда она родила меня, и только семнадцать, когда она забеременела. Я не знаю, откуда у нее бралось время на обучение в колледже, в котором она училась, по ее словам, далеко отсюда, и где жили ее сокурсницы и подруги по женскому клубу. Но об этом лучше было не спрашивать.

Я вижу своего папу два раза в год, когда он приезжает на Восточное побережье. Он итальянец, очень темпераментный, он женат второй раз, и у него растут два маленьких сына. Он показывает мне их фотографии и называет их моими единокровными братьями. Когда он приезжает, чтобы забрать меня в мотель, где он останавливается, с мамой он не встречается. Если она находится дома, она смотрит из окна второго этажа, как мы уезжаем. Но обычно она на работе. Человек, который продает водные растения и садовые бассейны, похоже, должен находиться на работе постоянно.

Когда я спрашиваю папу про Ирландию, он ничем не может мне помочь.

— Не спрашивай, Джуни, не спрашивай, каждый раз это будет новая история, — просил он меня.

— Но, папа, ты должен что-то знать. Я думаю, когда была ваша свадьба, там были гости из Ирландии?

— Кто-то был, но послушай, Джуни, зачем смотреть в прошлое, я всегда говорю, что нужно смотреть в будущее.

Он опять собрался показывать мне фотографии моих единокровных братьев, но я не дала сбить себя с толку.

— Ладно, этот день рождения я буду отмечать в Дублине. Ты встречал каких-нибудь маминых родственников, когда был в Дублине?

— Никаких, — ответил он.

— Но почему? Мама ведь встречалась с твоими родственниками, когда вы были в Италии?

— Джуни, милая, я никогда не был в Дублине, — сказал папа. — Я всегда хотел побывать, но мы туда не ездили. По-видимому, дедушка и отец твоей матери однажды крупно поговорили. Они сильно поссорились, а ее отец был гордым молодым человеком, он забрал свою семью и уехал в Соединенные Штаты и не советовал никому вспоминать прошлое.

— Папа, но ведь это было столько лет назад! — Я была в замешательстве: что же произошло, если следы ссоры сохраняются до сих пор.

— Ну, знаешь, как бывает, когда события нарастают как снежный ком. — Папа, как всегда, готов был всех защищать.

— Но когда умер мамин отец и дедушки не стало, разве нельзя было все наладить?

— Возможно, она сочла бы это неуважением к памяти отца. В общем, я так и не увидел ни Россмора, ни Дублина. Так что я тебе не помощник. — Папа пожал плечами.

— Я все тебе расскажу, папа, — пообещала я.

— Мы с Джиной дарим тебе ко дню рождения фотоаппарат, Джуни. Фотографируй все, что увидишь, и покажешь мне в мой следующий приезд. У тебя будет настоящее путешествие. Милая, твоя мама будет так гордиться тобой перед всеми. Вы с пользой проведете время. — Папа такой добрый, он хочет, чтобы все любили друг друга.

Я почувствовала, что мне на глаза навернулись слезы.

— Ты никогда не рассказывал мне, почему вы с мамой развелись? — Я задала вопрос без особой надежды услышать что-нибудь определенное.

— Ну, знаешь, такое случается, тут никто не виноват. — Он широко улыбнулся. — И вот что, Джуни, если оглядываться назад, ничего хорошего не получится. Мы будем смотреть в будущее, мы будем думать о твоем чудесном путешествии в Ирландию и о том, как однажды ты приедешь на Средний Запад повидать своих единокровных братиков и…

Я поддержала его: