– О гениальном хакере? – уточнил Микаэль, стараясь, чтобы голос его звучал бесстрастно.

– О некоей девице. Он говорил о ней так много, что буквально просверлил мне в голове дырку. Не стану вас этим утомлять, но речь идет о девице, которая откуда ни возьмись появилась у него на лекции и болтала там о понятии сингулярности.

– Каким образом?

Фарах погрузилась в свои мысли.

– Ну… собственно говоря, это не имеет никакого отношения к делу, – ответила она наконец. – Но понятие «технологическая сингулярность» заимствовано из гравитационной сингулярности.

– А что это такое?

– Как я обычно говорю, сердце тьмы – то, что находится в глубине черных дыр и является конечной станцией всех наших познаний о Вселенной. Возможно, оттуда даже есть выходы в другие миры и эпохи. Многие рассматривают сингулярность как нечто совершенно иррациональное и полагают, что она обязательно должна быть защищена горизонтом событий. А эта девица искала квантово-механический подход и утверждала, что вполне могут существовать голые сингулярности, без горизонтов событий… В общем, позвольте мне в это не углубляться. Однако она произвела на Франса большое впечатление, и он начал ей открываться, что, пожалуй, можно понять. Франсу редко доводилось встречать таких суперфанатов, с которыми он мог разговаривать на своем уровне; а поняв, что девушка является еще и хакером, Бальдер попросил ее исследовать их компьютеры. Все оборудование стояло тогда дома у одного из ассистентов, у парня по имени Линус Брандель.

Микаэль снова решил не рассказывать того, что ему известно.

– Линус Брандель, – лишь повторил он.

– Точно, – продолжила Фарах. – Девушка пришла к нему и выставила его из дому. Затем спокойно занялась компьютерами. Она не обнаружила абсолютно никаких признаков вторжения, но не удовольствовалась этим. У нее имелся список ассистентов Франса, и с компьютера Линуса она всех их хакнула и довольно быстро установила, что один из них продал его именно «Солифону».

– Кто?

– Франс не хотел рассказывать, как я на него ни давила. Но девушка явно позвонила ему прямо из квартиры Линуса. Франс тогда находился в Сан-Франциско… Можете себе представить: предан своими же! Я ожидала, что он сразу заявит на парня, лишит его чести и достоинства и устроит ему «красивую жизнь». Но у него возникла другая идея. Он попросил девушку сделать вид, будто действительно произошло вторжение.

– Зачем?

– Он не хотел, чтобы уничтожили какие-нибудь следы или доказательства. Ему хотелось подробнее разобраться в происшедшем, и, пожалуй, это можно понять, невзирая ни на что. Если одно из ведущих мировых предприятий по созданию программного обеспечения похитило и продало его технологию, это, конечно, серьезнее, чем если просто какой-то аморальный студент-говнюк действовал у него за спиною. «Солифон» ведь не только один из самых уважаемых исследовательских концернов США. К тому же люди оттуда год за годом пытались уговорить Франса поработать у них. «Эти подлецы обхаживали меня – и одновременно обкрадывали», – прошипел он.

– Подождите минутку, – попросил Микаэль. – Мне надо убедиться, что я все правильно понимаю. Значит, вы считаете, что он согласился работать в «Солифоне», чтобы узнать, зачем и как они его обокрали?

– Если я чему и научилась за прошедшие годы, так это тому, что понять мотивы людей не так-то легко. Зарплата, свобода и ресурсы наверняка тоже имели определенное значение. Но в целом – да! Так, вероятно, и было. Еще до того, как эта девица исследовала его компьютеры, Франс сообразил, что в краже замешан «Солифон». Но девушка дала ему более детальную информацию, и тогда он начал всерьез копаться в этом дерьме. Конечно, это оказалось гораздо труднее, чем ему представлялось, он вызывал массу подозрений, и вскоре к нему стали на удивление плохо относиться, а он все больше сторонился остальных. Но Бальдер действительно кое-что нашел.

– Что?

– Тут ситуация становится чрезвычайно деликатной, и мне вообще-то не следовало бы вам об этом рассказывать.

– И тем не менее мы с вами беседуем.

– Да, тем не менее, – и не только потому, что я всегда очень уважала ваш журналистский труд. Утром меня осенило, что, возможно, Франс не случайно позвонил ночью вам, а не в Отдел промышленной защиты СЭПО, с которым тоже имел контакт. Думаю, он начал подозревать, что там существует утечка информации. Разумеется, это могла быть чистейшая паранойя – Франс проявлял все признаки мании преследования. Но все-таки позвонил он вам, и теперь я надеюсь, что в случае удачи сумею выполнить его волю.

– Понимаю.

– В «Солифоне» существует отдел, именуемый просто-напросто «Y», – продолжала Фарах. – Прообразом является «Google Х», отдел «Гугла», где они занимаются тем, что называют moonshots[51], безумными нереалистичными идеями, – например, поисками вечной жизни или соединением поисковых машин с нейронами мозга. Если где-нибудь и достигнут AGI или ASI, то именно там, и Франса определили именно в отдел Y. Но все оказалось не так здорово, как звучало.

– Почему?

– Потому что от своей хакерши Франс узнал, что в отделе Y существует секретная группа аналитиков, исследующих внешнюю ситуацию, и руководит ею человек по имени Зигмунд Экервальд.

– Зигмунд Экервальд?

– Да, его еще называют Зеке.

– А кто это?

– Как раз тот человек, с которым общался предавший Франса ассистент.

– Значит, вором является Экервальд.

– Так вполне можно сказать. Вором на высоком уровне. Внешне работа в группе Экервальда велась совершенно легитимно. Они обобщали данные о работе ведущих ученых и о многообещающих научных проектах. Подобной деятельностью занимаются все крупные компании, работающие с ультрасовременными технологиями. Всем хочется знать, что происходит и кого следует пригласить к себе. Но Бальдер понял, что эта группа идет дальше. Они не только исследовали, но и крали – при помощи хакерских атак, шпионажа, «подсадных уток» и взяток.

– Почему он на них не заявил?

– Не хватало доказательств. Они, естественно, действовали осторожно. Но под конец Франс все-таки пошел к владельцу, Николасу Гранту. Тот страшно возмутился и, по словам Бальдера, велел провести внутреннее расследование. Однако расследование ничего не дало, либо потому что Экервальд уничтожил доказательства, либо потому что расследование было просто игрой на публику. Франс оказался в жуткой ситуации. Вся злость обратилась на него. Думаю, роль движущей силы сыграл Экервальд, а втянуть остальных ему, вероятно, было нетрудно. Франса уже и так считали параноиком и вообще подозрительным типом, а теперь все начали от него постепенно отворачиваться. Я прямо вижу его в этой ситуации, – как он сидит там, проявляет все больше неприязни, действует наперекор всему и отказывается с кем-либо разговаривать.