сказал Фирсов. — Очень интересный. К слову, он был выложен в сеть с лёгкой руки одной ацтекской журналистки, с которой вы состояли в тесном общении.

О-хо-хо! А вот это неожиданно. Как узнали-то? По журналу звонков пробили или взломали переписки? А что у нас с Габи было в переписке? А-а-ай, чёрт…

Вот кто действительно в шахматы играет. Лагранж по сравнению с Фирсовым — тупой самонадеянный ребёнок.

— Надеюсь, вы не будете этого отрицать, — сказал он.

— Не буду, — я опрокинул в себя половину сожержимого бокала. — Действительно, мы с Габи состояли, как вы выразились, в тесном общении. В очень тесном, я бы сказал. Можно сказать, Габи осталась в моём сердце на всю оставшуюся жизнь.

— Хм-м, — впервые за время нашего общения Фирсов улыбнулся. — Настоящий джентльмен не хвастается своими победами.

— Если только к настоящему джентльмену не приходит Тайная Канцелярия Его Величества и не спрашивает о его победах, — парировал я. — В таком случае джентльмен должен засунуть своё джентльменство куда подальше и быть предельно честным. Вам подлить?

— Спасибо, пока не нужно, — Фирсов прикрыл бокал ладошкой. — То есть вы утверждаете, что между вами и ацтечкой только постель?

— Разве я что-то говорил о постели? — приподнял я бровь, с удовлетворением заметив лёгкое замешательство собеседника. — Что вы! Просто наше знакомство началось с того, что Габи пыталась меня убить.

— Ох как интересно! — оживился Василий Фёдорович.

— На самом деле не особо, — покачал я головой, — и это внутреннее дело рода. У неё не получилось, она раскаялась и обещала больше подобных глупостей не делать. И когда мне понадобился юрист со знанием местной специфики, я обратился к ней.

— Вот это поворот! — расхохотался Фирсов. — Вы выписали доверенность тому, кто покушался на вашу жизнь?

— Что сказать, плохих убийц — пруд пруди, — усмехнулся я, — а хорошего юриста днём с огнём не найдёшь. Тем не менее, со всей ответственностью заявляю, свержение начальника базы мы точно не планировали. Я такие вещи запоминаю.

— Угу, — Фирсов мельком взглянул на свой телефон и прожал пару кнопок, будто отправил сообщение или набрал номер. — Я вас услышал, Артём Кириллович. Тогда давайте вернёмся к первому вопросу. Каким образом вы так быстро справились с нормативом?

Хм-м-м… А ведь этого он и впрямь не знает, и знать не может.

— Должно быть, мне нужно объяснить, почему я так упорно этим интересуюсь, — не дал мне начать Фирсов. — Просто пока что у меня и моих коллег из Канцелярии складывается впечатление, что вы при помощи Евгения Евгеньевича Жихарева подделали документы. А это бросает тень не только на вас и вашего друга, но и на всю Российскую Империю.

Щёлк…

Ментальное давление резко усилилось и мне стало не по себе. Но не из-за магии, а из-за того, что я понял и впервые увидел всю ситуацию целиком.

Тайная Канцелярия не в гости к нам пожаловала.

О, нет!

Они пока что сами не знают, зачем они здесь, и решают прямо на ходу. Причём решение может быть самым разным. С равным успехом меня прямо из этого кабинета могут отвезти к Императору и представить к награде, либо же выпилить весь род Черновых под корешок.

Не сомневаюсь, что дом оцеплен.

Не сомневаюсь, что по первой же команде бойцы, которым нет равных в Империи, ворвутся в дом.

Опасно? Охренеть как опасно! Охотник я, не Охотник, душелов или нет, дело в другом. Не о физической расправе речь. Ну справлюсь я с ними, а дальше? Даже если удастся обойтись без жертв со стороны семьи, дальше-то что? Бежать из Империи? Менять личность? Начинать всё сначала?

Где? Как? И скольких я потеряю по ходу этой пьесы?

— Артём Кириллович? — выдернул меня из размышлений Фирсов.

Что-то я и впрямь слишком надолго задумался, да и лицом помрачнел. Ну да ничего. Пусть думает, что это меня менталист слишком сильно прижал.

— Кхм-кхм, — я прокашлялся. — У меня этому есть простое объяснение.

— С удовольствием послушаю.

— После того, как мсье Лагранж перестал чинить мне препятствия, я оформил документы и получил статус вольного егеря. Жихарев здесь абсолютно не при чём, я действовал согласно букве закона.

— Угу, — Фирсов наконец-то допил свою порцию и поставил бокал на стол передо мной.

— К этому моменту я уже укрывал у себя инферн. Все девушки — сильные одарённые и в своём мире занимались закрытием разломов, — я освежил бокал сотрудника Канцелярии.

— Спасибо.

— Так что из нас вышла полноценная команда. А то, что закрывали быстро, так… работать надо уметь, — я позволил себе лёгкую усмешку. — На меня сработала простая арифметика. Обычно егеря закрывают разломы, которые им по зубам, в составе группы таких же егерей. И им, условно говоря, засчитывается одна десятая… кхм, не знаю, в каких попугаях измеряется норматив. Мы же закрывали разломы на один-два уровня выше моего, а это сразу несколько… попугаев, и капали они на меня одного. Полагаю, помимо участия в этом девушек, остальное вам хорошо известно.

— Значит, ацтеки, в случае чего, не смогут обвинить вас в мошенничестве? — прищурился Фирсов.

Вот! Вот оно в чём дело!

— Тогда им пришлось бы вернуть мне уплаченные налоги с официально сданных на переработку трофеев, — улыбнулся я. — Вы ведь знаете этих ацтеков! У них каждое действие тремя бумажками подкрепляется. У меня работала бригада добытчиков, которая шла по разломам за нами, всё добытое я сдавал в уполномоченную ацтеками фирму, со всеми бумагами, как полагается. Как говорится, в белую.

— Понятно.

Фирсов удовлетворённо кивнул и на какое-то время замолчал. Обрабатывал информацию. Прикидывал, насколько она может соответствовать правде.

— Понятно, — повторил он. — Скажите, пожалуйста, Артём Кириллович, при каких именно обстоятельствах инферны попали под вашу протекцию?

И снова вот это неприятное чувство. Потому что я снова прочитал между строк и понял кое-что, что не понимал изначально.

В переводе с интриганского языка на русский: парень, мать твою, ты привёз с собой проблемы! Кража рабынь — это покушение на чужую собственность. И пусть в Российской Империи рабство не разрешено и всевозможно порицается, но в Ацтекской-то оно узаконено, и ты этими своими благородными жестами вполне можешь развязать международный конфликт.

Подданый Российской Империи, да причём не хрен собачий, а